Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Работая в Совмине, Ксения пользовалась, естественно, привилегиями сотрудников, например, дешевыми путевками в санатории. Они дважды ездили в санаторий «Казахстан» на озере Иссык-Куль (Киргизская ССР). Озеро, почти море было великолепным. Санаторий выше всяческих похвал. Правда, по приезду, их пытались поселить в разные номера: ее – с женщиной, Рената – с мужчиной. Хорошо, она догадалась дать взятку коробкой конфет. Неприятность разрешилась в их пользу, они оказались в двухместном номере. В столовой была система заказов блюд на следующий день. Как когда-то в Сочи. Они впервые отдыхали на высшем уровне, как будто из обычной семьи с низким достатком перешли в категорию граждан, стоявших выше простых людей. Это было приятно, тешило самолюбие Ксении. Оказалось, что Ренат здорово играет в бильярд, он даже один раз обыграл какогото аса. Днем они бездумно наслаждались морем, загорали, купались, вечером ходили в кино, иногда покупали вина и фруктов, устраивали посиделки в номере. Ренат от безделья терзал ее домогательствами плотских сношений. Она терпела, как уже привыкла. Дни пролетели незаметно. Перед отъездом они посмотрели фильм «Экипаж» о катастрофе самолета. Летели на «Яке», 12-ти местном самолетике. Ксения с замиранием сердца глядела через иллюминатор вниз на острые пики гор: присматривала, куда они будут падать. Но, слава Богу, долетели благополучно.

После отпуска Б.И. дал Ксении печатать свою докторскую диссертацию в двести с лишним страниц. Она стучала на машинке с утра до вечера, было не до размышлений, к тому же и ошибки надо было исправлять, и запятые расставлять, куда следует. Помощник крутился за двоих. Когда заходил Владимир Николаевич, ее обдавало жаром, и руки начинали мелко подрагивать, наплывал туман, и некоторое время она сидела, приходя в себя: машинка смолкала. Через пару недель она закончила эту левую, правда, бесплатную работу. После защиты шеф преподнес ей шелковую косынку.

Ксения опять сидела сложа руки, но теперь мысли ее занимала не квартира, а Владимир Николаевич. Она с радостью, но и страхом призналась себе, что влюбилась. «Что теперь будет?» – думала она, смутно представляя дальнейшее развитие их дружеских отношений. В юности Ксения была честным, правдивым и открытым человеком. Лгать и притворяться – не было нужды. Скрывать свои чувства тоже не приходилось. Перемена в отношении к Владимиру Николаевичу не замедлила проявиться: стоило ему возникнуть на пороге, как она вспыхивала от смущения и неловкости. Он заметил это и ее растерянность тоже – в ответ на любой пустяковый вопрос. И стал еще ласковее, еще доброжелательнее. Он по-прежнему приносил ей изредка книги, иногда с фривольным содержанием, например, «Донна Флора и два ее мужа», будто подливая масла в огонь. Ее чувство разгоралось, пробуждая в ней смутное пока еще желание взаимности.

Для помощника ее состояние тоже недолго оставалось в тайне: куда подевалась ее апатия, раздражительность по любому поводу, холодность!.. Теперь она постоянно томилась ожиданием, и только дурак мог не заметить ее нервное возбуждение, ее невпопад сказанные слова. А помощник в амурных делах дураком отнюдь не был. С понимающей ухмылкой на сытом лице он выскальзывал за дверь при появлении Владимира Николаевича, создавая им условия для общения.

Ксения совсем теряла голову, не зная, куда спрятать сияющий взгляд и радостную улыбку. «Какая разница – по любви иль по минутной слабости я утонула в глазах твоих, в их неожиданной радости. Я утонула, и свет померк – все погрузилось во тьму. Только в душе моей цвел фейерверк, непостижимый уму.» ( XXI век: Эх, Ксюха! Такие перлы! И кому? Первому, кто просто отнесся по-человечески?) С большим трудом ей удавалось сдержаться, чтобы не сказать: «Я люблю вас!» Куда подевалась ее смелость, ее отчаянность? Они умерли в этих стенах, она прекрасно это сознавала. В Совмине не было ни женщин, ни мужчин, были – номенклатурные единицы. Ее не смущала разница в возрасте, это было преодолимым препятствием. Другое дело: разница в служебном положении… Ей до него не подняться, ему нельзя опускаться – до секретарши, так ей казалось.

Временами ей чудилось, что его тоже влечет к ней: его взгляд порой затуманивался, задерживаясь на ее губах, груди… Иногда он приветствовал ее сухо и официально – в присутствии посторонних в приемной. Ею овладевало отчаяние. «Нет, он совершенно равнодушен ко мне», – делала она печальный для себя вывод и страдала от безответного чувства. Пока она занималась любовными переживаниями, в их маленькой вотчине случилось непредвиденное.