Страна цветущего шиповника (СИ)

— Хорошо. — И женщина, все так же невозмутимо, вернулась к помывке асфальта.

— Даже не спросишь, в чем дело? — Ник, сам того не ожидая, вдруг сорвался. — Может... может, я человека убил?!

— Не кричи, — одернула Сюзанна.

Быстро оглянулась по сторонам. Снова отвела руку со шлангом, посмотрела на Ника. И погладила его по щеке. Темные, глубокие, обведенные сеткой морщин глаза глядели внимательно и чутко.

— Я давно живу на свете, мальчик. И я знаю тебя. Хорошего человека ты не убил бы. А мрази всякой и жить незачем... Мы бежали сюда от войны. Сорок лет прошло, а я помню — все, что было. Брата моего убили, первого мужа убили... Ваши женщины не поймут. А я... — Сюзанна не договорила. Кивнула в сторону мастерской и твердо велела: — Иди домой, тебе поспать надо. Я запомнила, что ты приехал в семь, не беспокойся.

«Не беспокойся»... Ник был, кажется, близок к истерическому смеху. С трудом подавил смешок. Но Сюзанна смотрела спокойно и твердо.

— Что сделано — то сделано, мальчик. — Она положила шланг на землю, взяла Ника за локоть. — Иди домой.

И он пошел, подчинившись.

Следующую неделю запомнил плохо. Как и следующий месяц. И еще девять лет — потом...

Сколько раз за эти годы Ник мечтал, как выкупит «Шиповник», сломает чертов бассейн!

И пусть это не та овальная лужа, на краю которой когда-то вдребезги разбилось детство. Пусть это совсем другой бассейн — все равно сломает. И дом снесет.

Ник видел в каком-то фильме, как сносят дома: подъезжает манипулятор с подвешенным на стреле здоровенным шаром. Стрела манипулятора поворачивается вокруг оси, будто размахивается — и лупит шаром в стену. Треск, грохот, осколки стекла, клубы штукатурной пыли...

Хорошо-о! — думал Ник. Туда ему и дорога, «большому дому».

Он все в «Шиповнике» снесет к чертовой матери. Проклятый бассейн сровняет с землей и засыплет! А потом напишет дарственную — и пусть Ти своим «Шиповником» подавится.

Ему тут больше нечего делать, он уедет. На север — в Швецию, Норвегию, или еще подальше. Туда, где холодные моря, идет снег и никогда не цветет шиповник.

Он выбросит из головы Ти, Кларка, леди Маргариту. Он забудет о том, что у него были детство и юность. Услуги того, кто сможет присмотреть за могилой матери, оплатит на годы вперед. И будет считать, что родился тридцатилетним...

Так когда-то мечтал Ник.

Поначалу он не верил, что Ти его подставила — чтобы завладеть наследством. Она ведь не знала, какой сволочью был Кларк! Она не могла подумать, что Ник убьет его!

Или могла?.. Ведь что она, по сути, знала о нем? Бродяга с темным прошлым, уклоняющийся от налогов... Так Ник начал думать через год — не получив от Ти ни единой весточки. Хотя бы просто «спасибо» — за то, что ни словом не помянул ее на процессе.

А потом он узнал, что Ти вышла замуж за Боровски. Денег Кларка ей, видимо, оказалось мало.

Потом — что развелась, став владелицей собственной компании. Потом — что родила ребенка хрен знает от кого. Даже с этим мужиком, видать, не захотела делиться деньгами... Что ж, молодец. Всегда мечтала быть богатой и успешной.

Так думал Ник — и год за годом росла и крепла злость.

Та, которой он верил больше всех, его обманула. Попользовалась — и бросила, ни словом, ни взглядом не помянув. За девять лет, небось, забыла, как его звать-то... Что ж, он напомнит. И, если ей так дороги деньги — отберет их у нее. Пусть рыдает над каждой монетой и локти кусает — а он посмеется. Он в голос будет ржать — и наслаждаться триумфом!

Но триумфа почему-то не получилось.

Когда Ник тянул деньги с Ти — сам себя ненавидел. Когда поминал ее дочку — самому себе хотелось дать по морде.

Ник заканчивал фарс с шантажом из чистого упрямства — очень уж хотелось швырнуть к ногам Ти дарственную на «Шиповник». Развернуться и уйти. И все, больше он уже ничего не хотел.

Понял, что не сможет разрушить дом, в котором столько лет прожила мать. Дом, в который когда-то привела их когда-то леди Маргарита...

Он сроет бассейн. И все. В тот же день встретится с Ти и швырнет ей дарственную. Дальше пусть делает, что хочет. Его это уже не будет касаться.

Ник повернул ключ в зажигании. Изношенный мотор загудел не сразу — натужно, неохотно.

Вот же пылесос тупорылый! И кто только придумал машиной обозвать?.. Скорей бы уж сдать эту помойку обратно в прокат, добраться до дома. Сесть на байк — и погнать куда глаза глядят, подальше от «Шиповника» и воспоминаний. Плюхнуться за стойку в каком-нибудь баре, нажраться до синих крокодилов. Если повезет, ему еще и морду набьют...

Ник бросил конверт с документами на пассажирское сиденье. Поправил убогое зеркало. И тронулся, выруливая с парковки.

***

... — Вам плохо, сеньорита? — Джузеппе участливо заглядывал Тине в глаза.

— Что? — пробормотала Тина. Зацепилась за слово «плохо». — Я... Мне плохо, да. Мне нужно выйти, извини. Где здесь?..

Джузеппе понимающе закивал:

— Войдете в кафе — и направо от барной стойки. Вас проводить?

— Нет. Спасибо, не нужно.

Тина выбралась из-за столика. Номер Ника начала набирать на ходу.

Он ответил быстро.