Страна цветущего шиповника

На следующий день Альфред позвонил с извинениями и предложением встречи — им с Тиной было что обсудить.

Итогом встречи стал продиктованный секретарю Альфреда список документов, которые необходимо было подготовить, и устная договоренность с Тиной о том, что в деловом мире они остаются друзьями, это было на руку обоим.

— А я ведь знал, что ты когда-нибудь сбежишь, — закрепляя расставание поднесенным секретарем виски, обронил Боровски, — не пара ты моему тюфяку. Да все надеялся, что, может, ухитритесь ребенка заделать… Ну, нет, так нет. Подожду внука от этой дурынды — говорят, мальчик будет. Может, и выйдет толк. Сына проморгал, на Софию скинул — некогда было возиться — так эвон, что получилось. Теперь уж я такую глупость не сделаю, Софию к пацану не подпущу. Сам буду воспитывать.

— Уверена, что у тебя получится. — Тина поднесла стакан с виски к стакану Альфреда. — Спасибо за все. Ты хороший, Альфред.

— И тебе удачи. — Боровски, подмигнув, ударил по ее стакану. — И мужика хорошего встретить. Бизнес — бизнесом, в делах ты кого угодно в бараний рог скрутишь, а дома женщине опора нужна… Эх-х, и где ж ты, моя холостая молодость? — Он сокрушенно потер лысину. — Мне бы скинуть лет двадцать, да килограммов столько же — сам бы на тебе женился.

Тина рассмеялась.

— Обещаю, что тебя не брошу. Буду звонить.

Альфред покачал головой:

— Все вы так говорите… птенчики. А потом, как оперились, ф-ф-фрь — и ищи-свищи! Хотя оно, конечно, правильно. Свою жизнь надо жить, и свои шишки набивать. Век-то за чужой спиной не просидишь… Смелая ты. Молодец. Помогай тебе бог.

Через месяц Тина снова стала свободной. Только теперь она была еще и богата.

* * *

Когда Тина узнала от Роберты о болезни Марии, не раз и не два порывалась навестить женщину. Но так и не решилась — боялась, что разговор сведется к Нику. А она не смогла бы говорить о нем, не выдав своих чувств. С кем-то другим — возможно, но не с Марией, без памяти любившей сына и искренне верившей в то, что смерть Эндрю — несчастный случай.

Тине казалось, что она может выдать себя. Вдруг Мария догадается о ее связи с Ником? И о том, что в случившейся трагедии есть доля ее, Тининой, вины? Простодушной Роберте подобное в голову не приходит, в ее представлении «барышня» и «кухаркин сын» находятся на разных полюсах, и точек соприкосновения иметь не могут. А материнское сердце — чуткое. Мария может догадаться.

Кроме того, для себя Тина так и не сумела решить, как ей относиться к поступку Ника. Первый шок от смерти Эндрю прошел, но осознание того, что убийца отчима — Ник, так и не наступило. Мозг Тины отказывался связать воспоминание о Нике — его улыбке, голосе, объятиях — с трупом на дне бассейна. Умом она понимала, что никто другой убить Эндрю не мог, доказательств вины Ника было более чем достаточно, и все же не могла поверить.

Если бы у них с Ником была возможность увидеться наедине! Перекинуться хотя бы десятком слов, хоть ненадолго встретиться взглядами… Но такой возможности не было и не предвиделось. Разговоры в тюрьме — как телефонные, так и при встрече, на свиданиях — прослушивались, это Тина знала от Роберты. Мобильных телефонов заключенным не полагалось, бумажные письма прочитывались сотрудниками тюрьмы. Поговорить, сохранив при этом тайну, никак не получилось бы.

В итоге Тина решила: с ней останется тот Ник, которого она знала до убийства. Не угрюмый, хамоватый парень, которого видела в зале суда. Она подождет новой встречи с Ником, и тогда все станет ясно. А пока… Пока пусть застынет в ее памяти чудесное лето. В ее силах сохранить и не расплескать воспоминания — о теплом море, горячих скалах. О ветре, бьющем в щиток мотоциклетного шлема. О спине парня, сидящего впереди — к которой с таким упоением прижималась. О руках Ника, его губах, голосе. Об их дерзкой, сумасшедшей любви, пронизанной запахом шиповника… Она будет помнить только то, что хочет помнить, и точка. До тех пор, пока не поговорит с Ником, ей плевать на приговор суда.

Так Тина рассуждала наедине с собой.

А вслух ни разу не рискнула даже просто передать Нику привет — через Роберту, например. Успокаивала совесть тем, что через ту же Роберту регулярно передавала деньги для Марии — небольшую сумму, дабы не вызвать подозрений. Стараниями Тины Марию взяли на работу приходящей няней, в семью одной из Тининых подруг. А спустя два года от этой же подруги Тина узнала о болезни Марии. И о том, что в связи с болезнью от услуг няни семья отказалась.

Тина возобновила денежные переводы. Деньги снова шли через Роберту, та сочинила для Марии историю о небольшом наследстве. А еще через полгода передавать деньги стало некому: Мария скончалась в хосписе.

Тина сорвалась из деловой поездки, чтобы успеть на похороны. Лежащую в гробу Марию не узнала. Скорбное исхудалое лицо, покрытое гримом, ничем не напоминало лицо полной, улыбчивой женщины, которую знала когда-то Тина.

— Не вынесла она, — глядя на покойницу, всхлипнула Роберта. — Был бы Ники при ней — может, и до сих пор бы не заболела. А одной, для кого ей жить? Вот и не вынесла. Так его и не дождалась.

* * *