Страна убитых птиц

Он чуть повернул голову, стал смотреть на ее розовое, просвечивающее ухо. Опять этот запах… Так пахла горсть земляники в детстве, когда мать приносила ее в пластмассовом стаканчике из парников Большого Комплекса, обслуживающего Иерархов.

— Мария! — позвал он, задыхаясь от нежности. — Мария-а-а!

Она повернула голову, зубы ее ослепительно блеснули.

Он протянул руку, дотронулся до ее щеки, нежно провел по ней, едва касаясь, спустился рукой ниже, минуя шею, забрался кончиками пальцев за воротник платья, там было тепло, и он счастливо засмеялся.

— Глупый! Какой ты глупый! А еще работаешь в таком… таком ведомстве! Ты офицер?

Он кивнул, жадно разглядывая ее лицо. Ему не верилось, что эта женщина, такая красивая и УДИВИТЕЛЬНАЯ, была с ним! Ее целовал и ласкал он этой ночью под завывание ветра в стволах деревьев, в избушке, пропахшей смолой и древностью, пронизанной призрачным лунным светом… Ей говорил он те слова, что давным-давно таились, ворочались в душе его, слова, которые он никому еще не говорил.

— Есть хочешь?

Он отрицательно помотал головой. Мария встала и принялась бродить по избушке, трогала зачем-то старые, прокопченные стены, доски стола, угол печи, сложенной из красных кирпичей… Вчера на ночь они топили печь, жарили тушки убитых Стасом странных животных с длинными ушами, покрытых серой короткой шерсткой, Мария сказала, что она видела таких в книжке, они назывались «крольки». Название было смешным и ласковым. Эти «крольки» оказались вкусными. Только соли не было, и без белкового мугу было скучно есть. Но ничего. У него был неясный пока план, но кое-какие детали уже зрели в голове.

— Мы уйдем за границу, Мария, — тихо сказал он.

Мария вздрогнула, отдернула руку от печи, резко повернулась. Стас сразу же сел, он подумал, ей плохо, так изменилось ее лицо.

— Тебе нехорошо? — спросил он осторожно.

— Нет.

Мария внимательно вглядывалась в него, о чем-то думала, сосредоточенно покусывала зубами кончик указательного пальца.

— Что мы там будем делать?

— Жить. Говорят, там еще водятся птицы, Мария.

— Они поют на чужом языке.

Она хотела продолжить, но махнула резко рукой и вышла, чуть не ударившись о низкую притолоку.

Он посмотрел сквозь распахнутый квадрат двери наружу, туда, где были видны стволы деревьев и чахлые кусты, куда ушла Мария.

А она, присев на корточки, рассматривала в маленьком лесном ручье каких-то крохотных рыб. Они то собирались стайкой, то, словно испугавшись чего-то, бросались стремительно врассыпную. Мария даже не оглянулась на звук его шагов, продолжая пристально следить за рыбами. И только когда на ее плечо легла его тяжелая рука, она заговорила.

— Понимаешь, мы сами, сами убили это все вокруг. Люди отреклись от земли, разучились разводить огонь и сажать деревья. Первый раз в жизни я топила печь! Я не знала, как это делается. РУКИ САМИ ВСПОМНИЛИ, ты понимаешь? В каждом из нас живет Старое. Оно есть — мы. И только отталкиваясь от него, можно создать что-то новое. Мы убили эту землю. Мы так долго унижали и отрекались от Старого, что Новое не пришло! Я родилась среди этого мрачного мира, он мой, ты только не перебивай меня. Если бы ты знал, как я хотела уехать до своей смерти! Я каждую ночь представляла свой отъезд! И что я скажу, когда самолет будет пролетать над всем этим. Я теперь другая, Стас! Один из тех, что охраняли меня, сказал мерзкое слово. Про меня сказал, Стас! Он не унизил меня. Человек должен иметь хоть какое-то достояние! Моя душа была мертва, и единственным моим достоянием было тело! У меня больше ничего не было. Разве можно унизить женщину за то, что у нее ничего нет, кроме ее тела, красоты и любви. Она умеет любить, вот и все. Появился ты… Ты со мной. Но нам нельзя уходить от всего этого.

— Они найдут нас, Мария.

— Я не верю, чтобы на этой земле никого не осталось, кто бы не сажал деревья и не вскапывал огороды! Они есть, Стас! Мы пойдем к тем, кто остался! Надо только поискать! Мы будем идти долго-долго, ночами, нас никто не увидит.

— Они заберут тебя, Мария! А я буду расстрелян как изменник.

— Ты большой и сильный! Умеешь драться. А если… Если они найдут нас и не будет выхода, мы умрем! МЕРТВЫЕ СРАМУ НЕ ИМУТ.

Она зачерпнула горсть воды и плеснула себе в лицо.

И он смотрел, как скатываются капли по ее розовой, просвечивающей коже, как влажно блестят губы, окаймляя белый ряд ровных зубов. И великая нежность переполняла сердце его.