Страна убитых птиц

«Ведьма! — лечащий врач незаметно сглотнул набежавшую слюну, мял руки, со страхом глядя на целительницу. — Угробит, тварь, Старика! А меня на Синий остров… — он помотал головой, пытаясь унять охватившую его панику. — Помоги, а! Пусть он не сдохнет сегодня, а завтра… Завтра, Бог даст!»

Это зыбкое «завтра» продолжалось уже месяц, с того самого дня, когда «железный Старик» ни с того ни с сего грохнулся навзничь на заседании Президентского Совета. Реанимационная бригада медицинского отдела Дворца чуть с ума не сошла.

Старика откачали. Две недели провалялся в спецбоксе Правительственной клиники. Встал, как огурчик! И вот опять… На тебе!

Лечащий врач заскулил от страха и жалости к себе. Он вспомнил, как в ординаторской комнате его неожиданно прижала к стене жена Президента, бледная, высокого роста седая старуха. Глядя ему в глаза через толстые линзы очков, выцедила сквозь тонкие, обескровленные губы: «Президент умрет, я тебя, щенок, в бетонную стенку вмурую. Запомни… Ему всего шестьдесят. Тебе не жить, учти».

Он тогда чуть не поправил ее — «не вмурую, а замурую», но вовремя опомнился, закивал головой часто-часто. Не вышел, а выполз из ординаторской, перепуганный и озлобленный на несчастную свою долю придворного лекаря.

Минут десять она стояла так, почти неподвижно, только правая рука ее над сердцем Президента немного двигалась, как если бы она отодвигала что-то в сторону, невесомое и невидимое.

… «Ты не устал?» — спросили невидимые голоса. «Устал, — ответил он, взлетая под потолок спальни, — я страшно устал!» «Доверься нам!» — голоса взвыли, переплелись между собой в стройный и прекрасный аккорд. «Не умру? Я не умру?» — заорал он, пытаясь перекрыть звенящую на пронзительной высоте музыку голосов. «Зачем? — голоса захохотали, забились в стену страха, что он так явственно ощущал где-то сбоку от своего „я“. — Она пришла! Она пришла! Слушай ее, она знает ИСТИНУ! Ты — Президент, ты ничего не знаешь, а она ЗНАЕТ, ЗНАЕТ, ЗНА-… А-А-а!»

Он видел свое неподвижное тело, лежавшее на кровати. Странную женщину с распущенными волосами, бледную, с закрытыми глазами. Она держала руки на груди и на лбу, запрокинув голову, дышала с хрипом, тяжело и прерывисто.

Видел Исполнителя. Самый надежный человек его Президентского Совета стоял, держась за сердце. Ему стало жаль Исполнителя. Ему не выжить без него, этому преданному и доброму бессребренику. Его убьют, как только останется он один. Исполнитель внедрял в жизнь идеи и замыслы Президента, внедрял четко и последовательно, неукоснительно и планомерно. Он был Исполнителем, а не теоретиком. Президенту он был необходим.

Видел этого коротышку врача, перепуганного и жалкого. Бог с ним, он честно ел свой хлеб, может быть, излишне много, но у Президента за много лет не было повода обвинить врача в нерадивости.

Он парил под потолком. Над кроватью, огромными стенными шкафами, где стояли его мудрые советчики — книги. Над сверкающим паркетом, над большим дубовым столом с мраморной подставкой для старомодных ручек с перьями…

Голоса верещали, галдели и хохотали без умолку. А когда они неожиданно смолкли, тогда он успокоился. Он увидел, как его тело на кровати дрогнуло и застонало. Ему стало жаль свое тело, беспомощное и обмякшее. Тогда он еще раз оглядел свою спальню сверху и вернулся. Некоторое время уютно устраивался внутри тела, и открыл глаза…

… Джу Найдис давно ушла. Еле передвигая ноги, с остановившимся взглядом красных, воспаленных глаз, с опущенными книзу плечами, растрепанная и мокрая от невозможных усилий. А он жил. Президент лежал на кровати молча, глядя счастливыми глазами в потолок и улыбаясь. Исполнитель сидел рядом, плакал и гладил его руку, уже теплую, даже горячую от прилива крови, с набухшими крупными венами. «Старик! — всхлипывал Исполнитель. — Ты не уходи, а?»

Президент косил на него глазами и пытался кивнуть, не отрывая головы от подушки.

Но это было десять лет назад… Давно. Очень давно.

А сейчас он стоял у громадного окна своего кабинета, смотрел на Старую площадь. Она вся была заполнена войсками. По периметру стояли танки. Отряды «спецназа» Президентского Надзора принимали присягу. По правилам он должен был принимать присягу, но события последних четырех суток совсем выбили его из равновесия.

И он послал Исполнителя.

Президент усмехнулся. Вон он едет, его старый, верный, добрый товарищ. Длинная бронированная машина с притемненными стеклами. Выезжает из ворот Покоя медленно, торжественно. Сейчас она подъедет к трибуне Саркофага Вечности. Он выйдет из машины, маленький, совсем дряхлый.

Сколько ему лет? Президент сморщил лоб, припоминая. Черт, он был лет на восемь-десять старше, ну а точно? Если мне семьдесят, то ему без ничего восемьдесят?

И у него нет Джу Найдис. Президент усмехнулся. Джу Найдис его собственность. Ее он никому не отдаст. Пусть лечатся, поддерживают силы в своих дурацких спецклиниках.