Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

В этом разгадка феномена Кущевки и множества подобных ей населенных пунктов, где у власти годами стояли (и сейчас стоят) реальные банды. Вспомним того же Цапка – он ведь действительно был депутатом районного совета от «Единой России». И люди голосовали за него не только из-за запугивания – многие и по доброй воле. Три причины выбора криминалитета во власть

Выделим, наконец, три основных причины, по которым российские обыватели не видят ничего особо страшного во власти бандитов.

Первая. Российский провинциал считает бандитов не отдельными отморозками – «асоциальными элементами», а системной силой. При этом о законах и правилах функционирования преступного мира обыватель обычно имеет куда более четкое представление, чем о законах и устройстве собственной страны – Российской Федерации. Так, во всяком случае, обыватель сам думает; разочарование бывает горьким, но постигает оно не всех и не сразу.

Вторая. Российский провинциал уважает Силу, и за преступником он видит то, чего, как правило, лишен «обычный», цивильный депутат или хозяйственный руководитель – Силовой Ресурс. В России, как я уже не раз отмечал ранее, вся так называемая «силовая вертикаль власти» полностью выведена из-под контроля избирателей и подчиняется только президенту. Обыватель редко осознает эту особенность госустройства, однако очевидно, что эту системную слабость депутатов, губернаторов и мэров он все-таки каким-то образом чувствует. И зачастую готов отдать предпочтение – и рули управления – тому, у кого есть своя «силовая вертикаль».

И наконец, третья – по очереди, но не по важности. Преступный мир (опять же, в представлении обывателя) намного менее централизован и иерархичен, чем мир «легальный». И это отвечает глубинным представлениям русского жителя провинции о том, как должна быть устроена жизнь: то есть именно местная власть, напрямую избираемая жителями, должна решать большинство вопросов местной жизни – от поддержания порядка на улицах до установления тарифов, предельных уровней цен и качества обслуживания в больнице. В этом смысле бандит, который «своими методами» берется «решать» все вопросы, тоже, безусловно, выгодно отличается в глазах избирателя. Он лучше и надежнее «просто» мэра или районного главы, у которого на большинство вопросов лишь три ответа: «это не в моей компетенции», «на это у нас нет денег» и «об этом надо обратиться за разрешением в центр».

Говоря попросту, многие россияне охотно прислушиваются к посулам бандитов, так как давно уже с крайним недоверием относятся к «легальной власти», боятся ее и не понимают.

И очередными запретами власти, понятно, ситуацию отнюдь не исправили.

Да, а Барона мы в тот раз хоть и с трудом, но победили. Правда, для этого пришлось отнестись к нему как к обычному кандидату на выборах и провести полномасштабную кампанию по его дискредитации: жители «сломались», когда нам удалось достоверно обвинить его в намерении построить в черте города очень вредный химический завод.

Народ и церковь Между полным отрицанием и обожанием

Итак, насколько народ в провинции религиозен и богобоязнен? Мнения на этот счет есть совершенно разные. Одни уверяют, что по всей России нынче идет мощная волна «религиозного возрождения»: народ «повернулся к Богу», «воцерковился», начал массово креститься и жениться посредством православных священников, ездит паломничать по святым местам, читает религиозную литературу, смотрит религиозные передачи и слушает благочестивое радио «Радонеж». «А какие сейчас собираются мощные крестные ходы! – восхищаются православные оптимисты. – А как высок в обществе авторитет патриарха Кирилла!» Словом, осталось только возвести в каждом городе «храмы шаговой доступности» из подручных материалов да ввести во все школьные программы «Закон Божий» – и Россия вплотную приблизится к идеалу, то есть к самой себе образца 1913 года. Так мечтательно вздыхают апологеты «церковного возрождения».

Существует и прямо противоположная точка зрения. Ее сторонники с не меньшим жаром уверяют, будто бы русский народ, напротив, погряз в безбожии, разврате и пьянстве. Церковь он не посещает, а если и посещает, то «по большим праздникам». В бога не верит – как недавно прозвучало в одном из опросов, 80 % опрошенных признали себя православными, из них 34 % заявили, что в бога не верят. Русское православие критики презрительно именуют «обрядоверием» – потому что большинство апологетов привлекает в нем исключительно пышная внешняя, обрядовая сторона. Они же говорят, что к церкви у таких верующих потребительское отношение – как к своего рода «бюро добрых услуг» или «супермаркету чудес». Люди, дескать, ждут от церкви личных благ в обмен на незначительные пожертвования или ритуальные действия вроде крестного знамения, – но не желают ни «жить по-божески», ни чтить заповеди, ни даже знать, что это за заповеди такие и в чем они заключаются.