Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее

По моим наблюдениям, раздувание «советской ностальгии» имеет довольно четкие пределы, так как всегда натыкается на некий незримо существующий «уровень сопротивления». На вид постсоветский обыватель чрезвычайно податлив любым разговорам о «счастливом советском времени» — слушает, поддакивает и всегда готов приводить дополнительные собственные примеры. Однако при этом представление о чрезвычайной скудости, ограниченности быта и всех возможностей сидит в нем чрезвычайно глубоко. Общее ощущение — человек всегда готов согласиться «тогда было лучше, чем сейчас», но при этом как бы всегда про себя добавляет: «Но и тогда было нехорошо».

А в принципе, если беспристрастно поглядеть вокруг — особенно где-нибудь в Пензе или Кирово-Чепецке, — то нетрудно заметить, что в стране построено именно то, что провозглашали реформаторы в 80-х: «Социализм с человеческим лицом». То есть страна, по сути, представляет собой урезанный, с сильно подсокращенными амбициями СССР-2. С Комсомольской площади в любом городе по улице Карла Маркса можно прийти на площадь Ленина, во всей стране все руководители состоят в одной партии, но при этом, если напрячься и очень постараться, на той же улице К. Маркса можно открыть свою частную парикмахерскую. Или кафе. По сравнению с 80-ми — огромный шаг вперед.

Конечно, никакой твердокаменный коммунист никогда не поверит предыдущему утверждению. Он задаст саркастический и, как он думает, убийственный вопрос: «Если, как вы говорите, у нас тут СССР-2, — то почему мы, коммунисты, не у власти?»

Но мы-то с вами понимаем, читатель, что противоречие тут — кажущееся.

Народ и правда

Сегодня рассмотрим вопрос об отношении нашего провинциального народа к такой тонкой материи, как правда. Любит ли народ правду? А правдоискателей? А правдорубов?

Ответы не так просты, как может показаться на первый взгляд. Хотя большевики в свое время очень тонко прочувствовали некий пиетет народа перед словом «правда» и даже свою главную партийную газету назвали именно так. Со временем, впрочем, данное слово приобрело оттенок некоего непрошибаемого официоза, «приговора без права обжалования». Слова «правда» стали побаиваться… Ну, а потом пришли перестройка и гласность, а «Правду» сначала продали каким-то грекам, потом вообще упразднили.

Стукачи и сутяги

Вот, к примеру, такой феномен России, как стукачество. В принципе, донос, он же «стук» — одна из форм сотрудничества между властью и обществом. Бдительный или неравнодушный гражданин, приметивший какой-то непорядок или нарушение закона, тут же сообщает об этом, как это чудесно называется по сей день, «куда следует» или же в «компетентные органы» (еще один прекрасный эвфемизм!) — властные агенты приходят и устраняют проблемы.

В западных странах к стукачам относятся как к совершенно нормальному явлению (что неизменно приводит в ступор российских обывателей, столкнувшихся с этим за границей). Однако у нас в России — все не так! И это вовсе не связано, как можно было бы предположить, с неприятием «ложного доноса» — когда некто облыжно, ради какой-то корысти, обвиняет соседа в преступлениях, которых тот не совершал. Нет. В России принято крайне жестко — от остракизма[42] до мер физического воздействия — относиться даже к тем, кто сообщает о совершенно реальных проступках или правонарушениях, то есть и к тем, кто говорит правду.

В сущности, в России действует своего рода омерта — практикуемый в сицилийской мафии обет молчания, или принцип недонесения о чем бы то ни было.

Только в России омерта охватывает не членов мафии, а гораздо более широкие слои населения, если точнее — практически всех. Есть некий общепринятый моральный кодекс, который фактически запрещает рядовым членам общества сообщать органам власти правду о реальных процессах, идущих внутри этого общества.

Более того — подобное отношение к стукачам распространяется не только на тех, кто стучит в органы власти, но и на тех, кто жалуется начальству внутри вполне частных компаний. Складывается впечатление, что любая коммуникация снизу вверх обществом, мягко говоря, не приветствуется.

Добавим в полотно еще одну подробность, дабы совсем запутать читателя: при всем том, что уже перечислено, в России строчить доносы, стучать и наушничать умеют и любят. На фоне полного общественного неприятия — тотальная распространенность этой практики. Особенно в чести анонимные доносы — хотя есть и примеры тех, кто добивается правды в открытую, сначала путем жалоб, потом (редкое явление) — через суд. К искателям правды через суд в народе отношение чуть более ровное, без ненависти, но тоже сдержанно-брезгливое. Они называются «сутяги».