Страна волшебная - балет

с точки зрения музыкантов, и не представляет собой художественной

ценности, она так жизнерадостна, полна солнца, света (особенно первый акт

балета), что я вспоминаю: ожидая за кулисами своего выхода и слушая

вступительные такты музыки, моя душа, все мое существо жаждали

движения, танца... Удивительное это чувство — желание танцевать!

Удивительное и прекрасное!

Очень трудные по технике танцы поставил замечательный

балетмейстер А. Горский в этом балете, но исполнять их надо так легко, так

непринужденно, чтобы зритель не заметил усилий, не заметил труда,

вложенного в них. И так — в любом балете.

Вот почему с самых ранних лет много, упорно, не жалея своих сил,

работают маленькие ученики балетной школы. О! Они знают что такое

тяжелый каждодневный труд! Какая бы ни была погода — дождь или

снег, — выспался малыш или поздно лег спать, здоров или недавно

хворал, в девять, а то и в восемь часов утра он стоит у балетного станка.

Тело его, его мускулы постепенно просыпаются, и вот он уже прыгает

или встает на пуанты, трудится, трудится до седьмого пота. А вечером...

вечером он танцует, изображает амура или арапчонка, или летает по

сцене пичужкой. И если бы вы знали, с какой радостью эти маленькие

артисты исполняют свои роли! Да, они тоже танцуют сказку...

Переживают удивительную, трепетную радость танца. Забыты стертые пальцы

ног, напряженные мышцы, тяжелый труд. Ребенок уже отведал сладкий

плод, именуемый творчеством, хотя этот плод порой бывает и горьким.

А на следующее утро он опять в классе, опять долгие упражнения у

станка и на середине зала перед большим, во всю стену, зеркалом.

Ну хорошо, а сам педагог, учитель — испытывает ли он в процессе

своего труда удовлетворение? Теперь, основываясь на собственном опыте,

я могу сказать: да, бесспорно. Тем более, если видишь, что твой труд

приносит плоды. Но, признаюсь, танцевать самой было куда легче, чем

учить.

Мне довелось заниматься с ребятишками в Национальной академии

165

танца в Риме, в балетном училище Будапешта и с артистами весьма

квалифицированной балетной труппы Государственной оперы Венгрии.

Преподавала я два года основы классического танца и в Берлинской школе,

учила артистов оперы и прославленного театра Komische Орег, в котором

в 1965 году была организована балетная труппа.

И когда на сцене Будапештского театра Жужа Кун танцевала

Джульетту или Габриелла Лакатош Зарему, я волновалась вместе с ними,

вместе с ними «брала дыхание», вместе переживала трагедию любви их

героинь. Когда в Оперном театре Берлина Ханналора Мюллер-Бай

исполняла в «Спящей красавице» ту самую принцессу Аврору, которую

танцевала я на заре сценической юности, мне казалось, что во мне бился ритм

ее движений, радость прекрасной музыки Чайковского.

Конечно, мне всегда хотелось танцевать самое себя, а не придуманных

166

сильфид, дриад или нереид. Очень увлекательно работать над образом,

который понятен и близок тебе, над образом своей современницы. И когда

в 1939 году балетмейстеры А. Радунский, Л. Поспехин и Н. Попко начали

ставить «Светлану» на музыку Д. Клебанова — балет о комсомолке,

девушке наших дней, — я испытывала огромную радость от общения со

своей героиней, черты которой так знакомы и близки каждому.

В тайге у границы, в маленькой сторожке, вместе со своим отцом

живет Светлана. По натуре мечтательная, но смелая, ловкая, веселая,

она охотится с отцом, умеет найти дорогу в непроходимых топях, вероятно

умеет ездить верхом. Давно засматривается на нее Илько, парень со

стройки будущего города, что воздвигают неподалеку. И он нравится

ей. Но вот однажды, когда отец ушел промышлять зверя, к сторожке

прокрадывается враг (он пробирается через границу). Светлана вступает

с ним в борьбу, но мужчина побеждает: ведь он сильнее девушки. Собрав

оставшиеся силы, Светлана поджигает свой дом, чтобы дать знать на

заставу, что враг близок. Все заканчивается благополучно: враг пойман,

его ждет возмездие. Отец горд своей дочерью. Светлана счастлива. Илько

признался ей в любви. Молодежь стройки принимает Светлану в свою

большую дружную семью.

Сюжет в моем пересказе выглядит примитивно, я не описываю другие

довольно интересные побочные ситуации спектакля. Критика оценила эту

работу молодых балетмейстеров и коллектива весьма одобрительно.

Вероятно, в этом спектакле были свои недостатки. Да и не могло их не

быть — ведь это была всего лишь вторая попытка балета Большого театра

после постановки «Красного мака» в 1927 году приобщить условное

искусство классического балета к современности и первая — сделать

героиней балета советскую девушку.

И тем не менее эта роль была для меня очень интересной. А вот

легкой ли? Казалось бы, ну чего проще — выйди да станцуй самое себя,

сыграй свою современницу, какая она есть, сумей вжиться в ее образ.

Да, мне было столько же лет, сколько ей, и я тоже была мечтательной

и смелой, умела, как и мои героини, носить сапоги, не только балетные

туфли.

Мое поколение — это поколение комсомольцев 30-х годов, и мы,

артисты-комсомольцы Большого театра, ездили копать картофель в

Подмосковье, помогали строить метро, расчищали пустыри, отведенные под