Страна воров на дороге в светлое будущее

Часа три-четыре пополудни. В Дом с белым флагом пошел Руслан Аушев, Президент Ингушетии.

Вечером я позвонил Руслану, он торопился, улетал домой.

— Руслан, сколько трупов?

— При мне вынесли из Белого Дома 127.

— Много еще осталось?

— Много.

Герой Советского Союза Руслан Аушев — один из самых порядочных людей, которого я знаю. Его слову можно верить. Запомните эту цифру — 127. 127 трупов, обнаруженных к вечеру 4 октября. Вероятно, с цоколя и первого этажа. На верхние этажи еще не поднимались. Сколько там наворочено, никто тогда не знал. Теперь уже и не узнает.

Я акцентирую ваше внимание на этом пункте потому, что буквально на следующий день начнется странная чехарда с трупами. Еще одна позорная и грязная история из тех, к которым нам уже не привыкать.

Власть начнет заметать своим грязным хвостом следы кровавого преступления.

Еще одно интересное сообщение: против Кирсана Илюмжинова возбуждено уголовное дело. Открылась история с мазутом.

Я про этот мазут знал давно. В правоохранительных органах есть документы по этой сомнительной сделке. Правоохранительные органы знали. Знали и власти — им докладывали. Знал и Ельцин. Но Кирсан был его друг, а Калмыкия — чуть ли не полигон, на котором испытывались предстоящие России реформы. Но стоило Кирсану ослушаться старшего брата, не проявить личной преданности, как сразу бывший «личный друг» превратился в подследственного. Молодой калмыцкий президент повел себя очень достойно в дни президентского путча — он не просто отказался участвовать в готовящемся преступлении, но сделал это открыто, на глазах у всей страны. Но любое проявление человечности и порядочности в коридорах власти мгновенно наказывается. Поплатился и Илюмжинов. Со старой папки с «Делом о мазуте» была сдута пыль, и она легла на стол к следователю.

Я знаю, что были люди в правительстве, которые хотели, даже пытались возмутиться. Но никто не достиг успеха.

Каждый был «на крючке». На каждого есть своя папка с «Делом о мазуте».

Просто нет сил смотреть телевизор. Раньше, во времена Тотальной Лжи, была одна или две телевизионные программы. Сейчас — много, и на всех — ЛОЖЬ.

Ничто их не проняло. Даже Обращение Святой Церкви прошло мимо сердца.

Церковь 2 октября обратилась в первую очередь к средствам массовой информации: не лгите, не подавайте одностороннюю информацию, умолчание — тот же грех…

Не помогло. Жрецы Лжи — язычники, они в Бога не веруют. Не верят и в Божий Суд.

Вышел Указ о цензуре. На следующий день его отменили. Есть умные люди в правительстве. Кто-то, видать, объяснил:

— Борис Николаевич, зачем вам лишние разговоры, зачем Указ о цензуре, когда она и так есть.

Сегодня, оглядываясь назад, можно проследить точно, по датам, как изводили, пока не свели на нет, главное завоевание народа — свободу слова. Проследим «этапы большого пути».

Март 1993 года (перед референдумом), агитационный террор — временное запрещение свободы слова. Одновременно — проверка: как отреагирует общественность? Общественность никак не отреагировала.

Апрель 1993 года. Щадящий режим, призванный продемонстрировать великодушие победителей — на экран время от времени крохотными дозами проникает Правда.

21 сентября — полное запрещение свободы слова.

Полное, но не окончательное. Перед «свободными» выборами власти будут делать все, чтобы создать видимость равных возможностей. На экране иногда начнут появляться люди, которые, трясясь от страха, запинаясь и озираясь по сторонам, будут излагать «свое мнение».

На самом деле свободу слова, за которую мы так боролись, уже похоронили. Препарировали на кусочки и закопали в разных местах.

Вернемся к 4 октября.

Так что же на самом деле происходило в Белом Доме?

Показания свидетелей

Отец Никон.

— Вы, батюшка, были до конца?

— Нас вывели в полшестого вечера.

— Не отнимут теперь у вас приход?

— Ой, да кто там, кроме меня, дурака, будет службы служить в моем нищем приходе?

— А от церковного вашего начальства не попадет?

— Я остался в Белом Доме с разрешения и благословения Патриарха.

— Что вас больше всего потрясло, батюшка, в эти дни?

Отец Никон задумался:

— Я видел там столько прекрасных русских людей! Вы знаете, я даже крестил двух девочек…

— Крестили?

— Да. Двух работниц с кухни. Решили девочки окреститься… Мы уж понимали — штурм будет…

— Скажите, батюшка, вы хоть одну винтовку видели в Белом Доме?

— Винтовка-то вам зачем?

Я объяснил отцу Никону, что в средствах массовой информации распространили сообщение: снайпер из Белого Дома убил 9-летнего мальчика.

— Нет, винтовки в Белом Доме я не видел. Ни у кого. Винтовку от автомата я бы отличил. Вот с СЭВа и гостиницы «Мир» действительно с 8 утра начали стрелять снайперы. Но правительственные.

— А у депутатов в руках вы видели оружие?

— Нет, не видел. Может быть, у кого-нибудь из депутатов-военных… не знаю.

— Что еще добавите, батюшка?

— Они — клятвоотступники. Пусть Конституция плохая. Но Ельцин клялся на этой, плохой Конституции. Почему же он не попросил, чтобы ему принесли хорошую, американскую?..

Ирина Викторовна, депутат.