Страна за горизонтом

Леонид Спивак Страна за горизонтом

Ревекке, Анне, Виктории, трем поколениям моей семьи

Автор выражает благодарность всем своим друзьям, оказавшим поддержку в создании книги.

Особая благодарность Михаилу Минаеву, Алене Яворской, Светлане Арефьевой, Александру Литваку, Светлане Ярмолинской за ценные поправки и критические замечания.

Горизонт – кругозор, все видимое вокруг наблюдателя пространство, до конечных пределов его.

«Толковый словарь русского языка»

Д. Н. Ушакова, 1935

Круглая дата не за горами. Совсем скоро исполнится сто лет самой известной русской книге о США. Для нескольких поколений российских читателей «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова оказалась основным источником знаний о «настоящих» Северо-Американских Соединенных Штатах, как тогда именовали страну.

В сентябре 1935 года корреспонденты главной советской газеты «Правда» Илья Ильф и Евгений Петров на пароходе «Нормандия» пересекли Атлантику. С того времени исследователи ведут споры, кто устроил писателям длительную творческую командировку за океан и существовал ли идеологический заказ на будущую книгу. Одна из парижских русских газет сообщила читателям: «Сталин посылает Ильфа и Петрова в страну кока-колы».

Создатели двух знаменитых юмористических романов – «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» – должны были поведать всю правду о ведущей стране капиталистического Запада. В 1933 году американским президентом стал Франклин Делано Рузвельт, установивший дипломатические отношения США с Советским Союзом и немало сделавший для сближения двух стран. На непродолжительный «медовый месяц» в отношениях между Вашингтоном и Москвой приходится американское турне русских писателей.

В Штатах Ильф и Петров провели почти четыре месяца. За это время дважды на автомобиле пересекли страну от атлантического берега до Тихого океана и обратно. Итогом путешествия стала необычная книга – вполне объективная, вдумчивая и парадоксальная работа «корифеев сатиры», неожиданно ставших серьезными в «Одноэтажной Америке».

Можно с большой долей уверенности предположить, что ни сами авторы, ни номенклатурные советские заказчики этой книги не догадывались, каким будет творческий итог заокеанского вояжа. Не просто журналистский травелог, но литературный памятник эпохи ведет свое начало с того дня, когда Ильф и Петров спустились с двадцать седьмого этажа гостиницы «Шелтон» и оказались на шумных улицах главного города Америки.

В аттаче

Приют-на-Гудзоне

Нью-Йорк – единственное место в Соединенных Штатах, о котором избыточно много написано на русском языке. На долю всей остальной страны не насчитать и десятой части того, что сказано в адрес Города большого яблока. Административно Нью-Йорк, гордо именующий себя «столицей мира», – всего лишь райцентр, даже не столица своего штата. Метафизически этот город издавна присутствует в русской культуре, нередко подменяя собой образ всей Америки.

Ильф и Петров не относятся к пионерам русского литературного открытия Нового Света. Их знаменитые современники Горький, Есенин и Маяковский, побывав в Соединенных Штатах, оставили неравнодушные строки об увиденном по ту сторону Земли. Как написал Сергей Есенин, «перед Америкой мне Европа показалась старинной усадьбой…» Но, в отличие от Ильфа и Петрова, им не удалось увидеть страну-континент, разглядеть ее горизонты. И только после Второй мировой войны и через два десятилетия после появления «Одноэтажной Америки» совершится другое, но слишком скандальное автомобильное путешествие через материк героев самого известного романа Владимира Набокова.

Мало кто сегодня попадает в Нью-Йорк морем, выдержав многодневное атлантическое чистилище. Мегаполис, встающий на горизонте прямо из первозданной пустыни океана, оставляет первое и самое сильное зрительное впечатление. Недаром у Есенина, которому Нью-Йорк решительно не понравился, вырвалось: «Разве можно выразить эту железную и гранитную мощь словами?! Это поэма без слов».

Впрочем, слов было много. Полемическая литературная традиция родилась в 1906 году, когда Максим Горький издал памфлет-гротеск «Город Желтого Дьявола». Мастеру русского слова был чужд трепетный импрессионизм. Начальная сцена очерка обозначила горьковский стиль: «Массивная фигура бронзовой женщины покрыта с ног до головы зеленой окисью. Холодное лицо слепо смотрит сквозь туман в пустыню океана, точно бронза ждет солнца, чтобы оно оживило ее мертвые глаза. Под ногами Свободы – мало земли, она кажется поднявшейся из океана, пьедестал ее – как застывшие волны…»