Страна Живых

На какую-то долю секунды ситуация перешла из динамики в статику, все замерло, движение превратилось в картинку. Все присутствующие объемно, до мельчайших подробностей увидели согнутую спину и опущенные руки лидера, раскрытый рот бородатого, его руки, поддерживающие бутылку, как артиллеристы держат снаряд. Каждый видел свое положение в пространстве, свою странную позу, расстояние до других действующих лиц, выражение лица каждого из присутствующих.

Самым выразительным было лицо лидера - он стоял, выпучив глаза, и безуспешно пытаясь сделать вдох. Он и забыл уже, что в правой руке у него нож, мыслей уже не было, было только страстное желание дышать, и полная невозможность осуществить желаемое. Но вот квант времени сделал скачок, и картинка вновь сменилась движением, разумеется, с некоторой потерей в качестве, как это бывает, когда после съемки одиночного кадра со штатива идет снятое с рук видео, когда элементы картинки сливаются в полосы, а фокусировка изображения не успевает подстраиваться из-за постоянной смены угла съемки.

Второй удар пришелся в то же самое место, и был лучше подготовлен. Теперь ноги лидера подкосились, он рухнул, выронив нож. Бородатый прицелился, и аккуратно добил по черепу. Аут.

Выжившие сорвались, и покинули поле битвы, осыпая бородатого проклятиями.

Улов был неплохой. «И зачем люди носят такие дорогие мобильники».

- Так это не их, все взято с гоп-стопа, мы сейчас паразиты второго уровня – пошутил Савабэ Городзаэмон.

- Что теперь? – спросил Федор.

- А теперь мы садимся на последний автобус, и шпарим до метро, а там едем в другую часть города. Здесь мы уже так наследили, что возвращаться не имеет смысла. Кстати, физик, отключи трофейные мобильники. Да и симки выкинь от греха. Нам теперь эти проблемы не нужны.

Далеко за полночь Федор ехал в метро, похоже, что это был последний поезд. Спать совсем не хотелось, он думал, что впервые со времен ранней молодости его жизнь развернулась в лучшую сторону. Еще вчера у него была перспектива медленной и неотвратимой смерти в течении трех лет, а сегодняшняя неопределенность все же была лучше, того, что было позавчера.

Вопреки ожиданию, Савабэ потребовал выходить прямо в центре города.

- В центре? Да тут человеку не место! – забеспокоился Федор.

- А все же выйдем. Сегодня акция – ночь в музее. Все музеи работают бесплатно, и, что важнее – круглосуточно! База у нас не подготовлена, так что идем наслаждаться творчеством импрессионистов. У нас в Японии они популярны.

- А у нас нет, - отвечал Федор, - но все равно, пойдем!

Они пошли в Музей изобразительных искусств. Здесь вышла некоторая заминка, когда Федор сдавал на хранение свой пакет с половинкой батона, минералкой, и кучей мобильников. Пакет все же приняли, и Федор пошел осматривать сокровища. Савабэ Городзаэмон несколько раз покидал его сознание, чтобы сориентироваться на местности, и найти лучший путь к столь любимым им импрессионистам. Но до импрессионистов они так и не дошли.

Федор захотел осмотреть греческий зал, сокровища Трои, и всю прочую древность, как раритеты, так и хорошо сделанные копии. Он подолгу бродил между статуй и барельефов, читал подписи, рассматривал монеты и украшения.

Савабэ разрешил ему купить в буфете несколько чашек кофе, Федор просто ожил. Они вернулись к просмотру, дошли до залов, посвященных древнему Риму. Федор смотрел на бюсты римских императоров, на их статуи.

- Они все в позе ораторов! – изумился он, - вот уж кому, вроде, наплевать было на мнение народа! А на деле, выходит, не так! Убеждали, развивали теории, обрисовывали перспективы. Одни жесты чего стоят – поднятая правая рука, обращенная ладонью вперед.

- Точно, - подтвердил Городзаэмон, ты жесты-то запоминай!

Федор был явно обрадован. Впервые за год, а то и того больше, его мозг активно впитывал и преобразовывал информацию, не попадая на привычные круги сожаления и покаяния. Он явно забылся, жил в этом «здесь и сейчас», жил в этом иллюзорном пространстве-времени, где мгновения московской ночи пересекалась с тысячелетиями Рима и Греции. Савабэ смотрел и думал: что более вещественно – тяжелая, полновесная глыба древнего мрамора, или тонкая стеклянная оболочка, отделяющая ее от зрителей.

Федор шел из зала в зал, иногда возвращался, и еще раз осматривал все подряд, но уже с новым настроем, его явно интересовала не красота, и не благородство пропорций, он перенимал позы, тонус мышц, повороты головы, выражение лица… Он активно подключался к тысячелетней информации, причем это было настолько заметно, что Городзаэмон невольно начинал ужасаться.