Страна Живых

- Ты знаешь, конечно, что массовое противостояние граждан по совершенно нелепому признаку было византийским изобретением, - говорил довольный наличием аудитории Иващенко.

- Чё? – Володя едва не поперхнулся своей минералкой.

- У них были бега. И одна половина горожан болела за «синих», а другая – за «зеленых». Ну, как у нас «ЦСКА - Спартак».

- Так при чем тут пингвины?

- А ты не перебивай! Венеды – «зеленые» и Праксины – «синие», имели свою организованную структуру, старейшин, активистов. Участие в этом противостоянии давало иллюзию «движухи», возможность карьерного роста в данной виртуальной иерархии. Для империи же было важно дать недовольству граждан замкнуться на них же самих, но «крашеных иным цветом». Создавался выход социальной активности, вечный двигатель наоборот, контур, в который энергия уходит, и обратно не возвращается. А политическая жизнь становилась более стабильной… до определенных пределов.

- Так пингвины здесь при чем?

- Я думаю, что кто-то хочет раскрутить новый контур, начать противостояние по типу любви и нелюбви к пингвинам.

- По-твоему, это в рамках нормальной психики укладывается? Тупоконечники против остроконечников, мир болен, однозначно!

- А когда человека убивают, скажем, за «Манчестер», или «Арсенал», это укладывается в рамки нормальной психики? Когда двадцать два человека пинают мяч, а на трибуне беснуются десять тысяч, то это для кого? Для спортсменов, или для плебса?

- Да, согласен, но кто клюнет на пингвинов?

- Да уже клюнули! Смотри, молодые уродцы бегают с листовками, мнят себя политическими деятелями грядущего, - засмеялся Иващенко, салютуя пивом озабоченному активисту с листовками, - значит, скоро мы увидим противников этих пернатых, если мое чутье меня не подводит.

Володя покачал головой, стараясь отгородиться от этой реальности. Ему вдруг вспомнился шифу.

Часть пятая

Терапия катарсисом

2009 год, лето, Алушта.

 

Слушаю плеск волн.

Наша палатка стоит в трех шагах от кромки прибоя. Стоит глубокая ночь, и не сплю только я. Я лежу, и всем существом воспринимаю инфразвук, возникающий при набегании воды на берег. На мелких камушках волна мерно и плавно накатывает, заставляя гальку шуршать, и катиться вверх-вниз. Между острыми отдельными камнями образуются водовороты с богатой звуковой гаммой - плеском, звоном разбивающихся в брызги волн, всхлипыванием, когда волна накрывает пузырь воздуха, и он схлопывается, и выскакивает вверх. В большие валуны и скальные стенки волна бьет мощно и коротко, подобно удару бревном, молотом, огромной твердой ладонью. Мне нравится чувствовать эту мощь, в шторм я люблю сидеть на больших камнях, и чувствовать, как волны заставляют их трястись под ударами. Но сейчас море спокойно, и оно успокаивает меня. Я выхожу из палатки, раздеваюсь, и захожу в воду. Нога скользит среди мокрых камней, я встаю на четвереньки, и неловко барахтаюсь, выбираясь на глубину. Там уже легче, можно поднырнуть, и в несколько гребков оставить береговую линию позади. Делаю еще несколько нырков – я не люблю плавать поверху, мы же потомки дельфинов, надо жить в трехмерном пространстве, но все же и без воздуха долго не проживешь…