Страна Живых

- Это наука, и моя тематика. Возможно, если найду и опишу признаки этой политтехнологии, то меня опубликуют не только на сайтах, но и в реальных толстых журналах… Стану популярным… Закончу с этими мотаниями в Киев и обратно.

- А что у тебя за тематика?

Иващенко покончил с хачапури, ополовинил свое безалкогольное пиво, счастливо посмотрел на солнце, пробивающее кроны высоких деревьев.

- Понимаешь, в Риме было три интересных мне политических технологии.

Первая называлась «Хлеба и зрелищ». Вторая основывалась на принципе «разделяй и властвуй», а третья – «повышение тревожности».

Делать все равно было нечего, Володя удобно пристроился на солнышке, положил голову на край скамейки. Вокруг щебетали птицы, бегали дети, за бульваром шуршали автомобили, позванивал проталкивающийся меж легковушками трамвай.

- А почему ты решил, что это были политтехнологии?

Петр обрадовался заинтересованному собеседнику, начал излагать материал тоном заправского лектора:

- Хлеба и зрелищ! Это и требование плебса, и способ его контролировать. В самом общем виде, зрелища отупляют быдло, внушают ему мысли о собственной значимости, укрепляют доверие к Сенату, консулам, диктаторам, триумвирам, и прочим императорам. Процедура триумфов вырабатывалась веками, и, в общих чертах, не меняется до сих пор.

С той только разницей, что в Риме триумф справляли только один раз после победы, а не в ее годовщину. И сразу после триумфа солдат пожизненно награждали землей, превращая их в династии патрициев, грубо говоря, или привилегированных граждан, имевших право на голосование.

Что касается зрелищ типа гладиаторских игр, то это были щедрые дары плебсу, не имевшему никаких политических прав. Быдло радовалось, полностью выключало всякий критический анализ ситуации.

Вова смотрел, как серая хохлатая птичка спорхнула с дерева, и начала медленно прохаживаться по бордюру.

- Сойка, что ли? – спросил он.

- Сойка! – подтвердил Петр, и продолжил рассказ, одновременно снимая птичку своим телевиком.

- В наше время раздача даров достигла предела совершенства. Пенсия и система социальной защиты делает человека на старости лет полностью зависимым от государства. Все пенсионеры мечтают жить отдельно, чем меньше детей, тем их жизненный уровень выше, конечно, это относится к бедным слоям населения, которых у нас большинство.

Меньше детей – обеспеченней старость! Вот такой простой механизм контроля рождаемости. Чистая экономика, никакого злого умысла!

- В Риме этого не было? – спросил Вова. Он сладко дремал, впитывая через веки редкое для Москвы солнечное тепло, и слушал мерное журчание украинского мигранта.

- С Римом нас роднит квартирный вопрос, - заявил Иващенко, - если в семье один ребенок, он получает в наследство достояние от родителей как по отцовской, так и по материнской линиям. В этом случае, благосостояние семей растет от поколения к поколению, капиталы сливаются, чем древнее такой род, тем больше его богатство.

Но это дает быструю естественную убыль населения, непрестижные виды деятельности приходится передавать мигрантам. В Риме со времен поздней республики появляются кварталы сирийцев, греков, египтян, иудеев, персов, армян, вавилонян и еще бог знает, кого.

Если в семье двое детей, то родительское состояние делится, роста благосостояния и комфорта не происходит.

Трое детей для городской семьи, как правило, – экономическая катастрофа.

- А раньше по десять детей в семье было! По деревням… - начал Володя.

- Так то по деревням! - перебил его воодушевленный Петр, - В сельской местности рост семьи дает преимущества, растет число рабочих рук, расширяются земельные угодья. Но, когда свободная земля заканчивается, приходится вести войны с соседями. Всему есть предел, и когда империя завладевает всем разведанным миром, достигает своих естественных границ, вновь образуется земельный голод. Тогда включается политтехнология комфорта. Голодные люди из сельской местности перебираются в город, их кормят и развлекают. Они счастливы.

А их землю обрабатывают рабы или мигранты. И обратного хода уже нет. Комфорт затягивает, из города в село не возвращается никто! Город – пылесос людей, он их всасывает, но прироста не дает

А на полях трудятся мигранты - рабы, или какие-нибудь фракийские крепостные.

Володя задремал, его голова мотнулась, он проснулся, и увидел, что Петр уже щелкает ноутбуком, а фотография сойки украшает его домашнюю страницу.

- Ну, и кто это будет смотреть? – он сладко потянулся, наслаждаясь беззаботным летним теплом. Вдруг справа раздался хлопок – бомж огреб удар ногой в лицо от проходившего мимо мужчины в черных очках. Никто ничего не заметил, бомж не издал ни звука, видать, привык, мужчина двигался дальше легкой походкой танцора. Детишки и птички продолжали щебетать, кто-то громко смеялся, солнце щедро дарило землю теплом.

- А что ты там про тревожность упоминал? – спросил Володя, привычно подбираясь. Организм против его желания проснулся, невидимыми рецепторами просеивая пространство вокруг. «Опасность приходит тогда, когда чувствуешь себя в полной безопасности» - вновь вспомнил он.