Страна золота - века, культуры, государства

Так что с внешней стороны все как будто обстояло благополучно. Но если повнимательнее вчитаться в описания западносуданских рынков, которыми мы обязаны Льву Африканскому, то рано или поздно обращает на себя внимание черта, которая поначалу удивляет, а потом начинает тревожить.

В самом деле, если так развито было текстильное производство, то почему и зачем на рынках крупных городов было столько европейских и варварийских, т.е., проще говоря, североафриканских,тканей? А главное, почему за них платили такие высокие, а подчас и просто бешеные цены? И отчего Лев Африканский подчеркивал именно эту дороговизну? А начав единожды вспоминать, мы дойдем и до рассказов ал-Омари и Ибн Баттуты о том, насколько высоко ценили в Мали парчу и другие высококачественные ткани... Так в чем же было дело?

Беда западноафриканского ремесла заключалась в том, что оно не могло соперничать с европейским или ближневосточным по качеству своих изделий. Поэтому все, что мало-мальски превосходило обычную местную ремесленную продукцию своим качеством, приходилось покупать в Северной Африке или через нее. Ввоз изделий иноземного ремесла в Западный Судан был невелик количественно, но зато сравнительно очень дорог. А значит, и покупать привозные товары могла только верхушка общества.

Но как раз эта-то верхушка не испытывала сколько-нибудь заметного интереса к совершенствованию местного ремесла, к повышению качества его продукции. Рутинная техника сельского хозяйства вполне довольствовалась традиционным уровнем орудий. Военные потребности тоже не подталкивали к качественному улучшению оружия: традиционных его видов сонгайскому воинству было вполне довольно, чтобы справиться с любым противником в Западной Африке.

Только при столкновении с марокканцами стала очевидной роковая роль все той же рутинной техники оружейного ремесла. Что же касается закупки предметов роскоши извне, то для этого социальные верхи Сонгайской державы располагали огромными по тем временам возможностями в виде все еще крупных (несмотря на отток части добычи в европейские фактории на побережье океана) запасов золота и большого числа невольников на продажу. Причем как раз в связи с некоторым перераспределением поступлений золота рабы приобрели особую важность как статья экспорта. А уж добыча их не представляла никаких затруднений: существовали и многовековые традиции охоты за людьми, и подавляющее военное превосходство, до поры до времени гарантировавшее сонгайской знати безнаказанность при такого рода охоте. Ну, а каковы были масштабы этого промысла, мы можем увидеть по сообщениям хронистов, да и по рассказу все того же Льва Африканского, особенно если их сопоставить.

Так вот, в «Истории искателя» рассказывается, как аския Дауд даровал однажды свободу группе зависимых людей и обратил сугубое внимание своих сыновей на необходимость это его, Дауда, повеление строго соблюдать (что уже само по себе, мягко говоря, симптоматично). Царевичи выслушали родителя с должным почтением, а потом старший из них заверил государя, что запрет на повторное порабощение только что освобожденных нарушаться не будет. А в заключение добавил: «Вот, это Сулейман, брат наш, который младший из нас годами. Если ты примешь решение послать отряд в какую-нибудь область страны неверующих, то он не проведет в разлуке с тобою и этой ночи, как захватит добычей десять тысяч невольников или больше». Можно, конечно, усомниться в конкретной цифре, но ведь в целом-то и смысл заявления вполне очевиден, да и масштабы явления тоже...

Любой поход завершался пригоном на рынки полона, который считали многими сотнями, а то и тысячами. После особо «успешных» операций на эти рынки «выбрасывались» такие количества живого товара, которые сразу же сбивали на него цену. Причем то были не разовые колебания конъюнктуры, а долговременная и прочная тенденция.

Вот мы видим у Льва Африканского рассказ о том, как в Гао «в базарный день продаются бесчисленные рабы, как мужчины, так и женщины. И девица пятнадцати лет продается за шесть дукатов, и за столько же — юноша». Это — середина второго десятилетия XVI в. Проходит два десятка лет, и после очередного похода аскии Исмаила, сына ал-Хадж Мухаммеда I, в область Гурма (т.е. на правобережье Нигера к юго-западу от Денди) цена взрослого раба на рынке в том же Гао составляет всего 300 раковин-каури[33], рассказывает нам «История Судана».