Страницы боли

Черная лента еще раз обвилась вокруг Тесея, но он не обратил на нее никакого внимания. Разгадав намерение Шебы, он рванулся вперед. В голове у него билась лишь одна мысль – целься по ногам!

Когда Карфуд наконец осознал, что это послание предназначается ему, Тесей уже успел приготовиться к прыжку. Демон бросился на Шебу. Всего один миг, один бесценный миг был потерян перед тем, как трассонец взвился в воздух, но этот миг оказался решающим.

Тварь отпрыгнула. Когда Тесей с его клинком из звездного металла оказался достаточно близко, она взмахнула склизкой алой ногой. Удар пришелся трассонцу прямо в грудь. Он увидел, что черная лента оборачивается вокруг него еще один раз, а затем мир померк.

ВРАТА СКОРБИ

В его ушах звучит негромкий рокот прибоя, кожу холодит морской ветер, а взгляд устремлен на усыпанный звездами небосклон; женщина, та самая высокая красавица с оливковой кожей и зелеными глазами нежится в его объятьях, юная и совершенно обнаженная. Их мир – мир молодых героев и их возлюбленных: победы в боях, льющееся рекой вино, крепкий сон – но они совершили ошибку. Огромную ошибку. Они открыто лежат пред жаждущими взорами богов, а то, что боги возжелают, они получат.

Теплая и желанная, словно амброзия, струя нежного как поцелуй вина щекочет уста трассонца, услаждая язык и струясь по горлу; он спит и в то же время не спит; пред ним стоит прекрасный юноша, льющий ему в рот нектар из серебряного кувшина. Лицо этого юноши не из плоти и крови – оно подобно мраморной маске, черты которой более совершенны, нежели у любого смертного, а кожа сияет, словно жемчуг. Глаза бога имеют глубокий пурпурный оттенок спелого винограда, главу его венчает лавровый венец, а на губах играет широкая озорная усмешка.

- О, великий Тесей, знаешь ли ты, кто оказал тебе честь угостить этой выпивкой?

Трассонец кивает.

- Дионис, - бог вина, воплощение радости, веселья, духа товарищества – и в то же время безумия, бреда и галлюцинаций. – Мое почтение.

Глаза бога вспыхивают.

- Почтение, которое и боги, со своей стороны, окажут тебе, Тесей – если ты исполнишь мою волю.

Трассонец не говорит ничего. Он знает, какая опасность грозит тем, кто следует путем Диониса, но знает и то, насколько безрассудно отвергать требования богов.

- Ты правильно сделал, что спас дочерей короля Миноса, - Дионис устремляет взгляд вдаль, туда, где виднеется небольшой, зарывшийся носом в песок корабль, единственный черный парус которого обернут вокруг перекладины мачты. – Их отец злоупотреблял своей властью даже по отношению к собственным детям, и мы, боги, давно хотели увидеть их свободными.

- Да будут мои деяния всегда радовать богов.

- Тогда, о великий Тесей, ты должен уступить свою добычу, - на лице Диониса возникает кривая усмешка. Он переводит взгляд на красавицу, которая мирно дремлет в объятиях трассонца. – Оставь ее на этом берегу. Я присмотрю за ней. Мы предназначили тебе младшую принцессу, Федру.

- Никогда! Я не брошу…

- Забирай Федру, а с ней мое благословение, - зачерпнув полную горсть песка, бог поднес ее к лицу трассонца. – Даже если ты разобьешь свои виноградники на просоленном пляже, они все равно будут приносить лучший урожай в стране. В мирные времена твое вино купит тебе больше дворцов, чем ты сможешь сосчитать, и каждый из них будет доверху забит сокровищами; в военные же позволит приобрести лучшее оружие, и тебе останется неведома горечь поражений; слава о твоем имени разнесется по всему свету, и так будет всегда, покуда не исчезнет само понятие речи.

- А если я откажусь?

Дионис позволил песку высыпаться из ладони.

- Тогда твои виноградники увянут, даже если ты посадишь их на склонах самого Олимпа, твой народ познает жажду и голод, враги убьют твоих истощенных воинов, а твое имя будет использоваться людьми в качестве ругательства и они с радостью позабудут его, когда вышвырнут в море твой обнаженный труп.

Я уверена, что именно последняя угроза и убеждает трассонца оставить принцессу. Он ничего не любит так, как славу; именно это впоследствии и приведет всех нас к беде.

Разве я не видела разбитую амфору и появляющиеся из неё ленты черной ткани вперемешку с нитями моих золотых волос? Разве теперь могу я сомневаться в их реальности?

Это объясняет слишком многое - кирпичи сложились в стену, отрицать существование которой не имеет смысла. Посейдон посылает воспоминания, но Дионис посылает женщину, а эти двое скорее разделят друг с другом постель, нежели победу. Облака сгущаются, и по улицам проносится низкий раскатистый звук, похожий на рык левиафана. В воздухе витает запах подходящей к концу эпохи, и я – единственное, что стоит между ней и перемалывающим ее колесом.