Страницы Миллбурнского клуба, 5

– Собирать доказательства – ваша задача, – отпарировал президент.

– Собирать доказательства, но не рыться в грязном белье, – сказал я, встал и приготовился отклонить сделанное мне предложение.

Но в этот момент, словно уберегая меня от опрометчивого поступка, мистер Граунхилл вынул из стола свою козырную карту. Это был сложенный вдвое листок бумаги с написанным от руки текстом.

– Вот письмо Берлекемпа... то предсмертное письмо. Не сочтете ли вы его доказательством моей версии?

Я взял в руки письмо – какое-то мрачно-торжественное предчувствие охватило меня, мне показалось, что я стою на пороге другого мира... Короткая записка потрясла меня, во-первых, своим загадочным содержанием, из которого следовало, что никакой ясности в этом деле нет и быть не может, и, во-вторых, необычностью словесных выражений. Это было похоже на трагический бред юродствующего фанатика, содержащий, тем не менее, скрытую, огромную интеллектуальную мощь... Вот полный текст записки, прочитав которую, я тотчас же понял, что не смогу уйти от этого дела:

 «Пало-Альто, 12 августа, 6 часов утра...

В моей смерти никого не вините и причину не ищите – она во мне и только во мне самом. Я слишком много узнал, я узнал Богово, а Боги не простят этого ни мне, ни вам... Хотя мы все подобны простым подопытным кроликам, однако отличаемся от последних двумя качествами: во-первых, способностью понять, что мы «кролики», и, во-вторых, способностью самостоятельно и обдуманно покончить с собой. Последним я и позволю себе воспользоваться. Надеюсь, что наши дети, а может быть и внуки, проживут в счастливом неведении – да позволят им это Боги.

Рэй Берлекемп (подпись)

P.S. 1 час 30 минут от начала нашей новой истории – это мгновение я оставляю за собой, но, пожалуйста, широкой публике все это не разглашайте».

Я стоял с запиской в руках, не в силах проглотить застрявший в горле комок. Неправильно истолковав мое молчание, президент снова пошел в наступление:

– Как видите, мистер Ньюмэн, профессор прямо пишет – ему стало известно нечто, не оставляющее для него иных возможностей... Он, заметьте, надеется, что его дети останутся в неведении – явный намек на некие обстоятельства, порочащие их мать, причем порочащие весьма серьезно. Кроме того, Рэймонд, заботясь о репутации семьи, просит все это не разглашать. Кажется, ясно, в чем дело...

– Предположим, что это так, – начал я, преодолевая оцепенение, – но при чем здесь «кролики»?

– Обычное профессорское философствование на абстрактную тему, – отрезал президент.

– Следовательно, вы полагаете, что за час и тридцать минут до самоубийства, то есть. в половине пятого ночи, Рэймонд узнал об измене жены?

– Да, нечто в этом роде...

– И вы к тому же полагаете, – продолжал я издевательски, – что, судя по приписке, профессор счел это событие началом новой эры истории?

Президент не принял моего вызова и ответил совершенно спокойно и серьезно:

– Не придавайте особого значения той форме, в которую Рэймонд облекает свои мысли. Его и в жизни не всегда можно было понять. Полагаю, что за несколько минут до смерти человек имеет право немножко, простите за откровенность, поюродствовать...

– Хорошо, мистер президент, я принимаю ваше предложение и готов начать расследование при условии...

– Прекрасно! Все ваши условия принимаются без обсуждения.

– Тогда я хотел бы ознакомиться с лабораторией профессора Берлекемпа.

– Пожалуйста, хотя, поверьте, это мало продвинет вас по сути дела, – сказал президент, нажал одну из клавиш на пульте своего стола и, обратясь к большому видеомонитору на противоположной стене кабинета, попросил доктора Гусмана.

На светящемся экране появился худощавый брюнет лет сорока, с большими выразительными глазами.

 – Я слушаю, шеф, – сказал человек на экране.

– Сол, – обратился к нему президент, – мистер Ньюмэн, находящийся в данный момент у меня, будет проводить частное расследование по делу Берлекемпа. Ознакомь его с лабораторией и попроси Бланш зайти за ним в мой офис – пусть она по дороге введет мистера Ньюмэна в курс дела, чтобы он не терял время понапрасну...

– Хорошо, шеф, будет сделано, – вяло ответил Сол Гусман, и презрительная гримаса передернула его лицо.

Я понял, что с этим человеком мне нелегко будет найти общий язык.

– Желаю удачи, – президент пожал мне руку и добавил: – учтите, Сол – ближайший ученик Рэймонда и тоже с характером... Впрочем, здесь все с характером, – сокрушенно заметил он и впервые широко улыбнулся.

– Последний вопрос, – проговорил я уже с порога. – Правда ли, что профессор занимался проблемой существования внеземных цивилизаций?

– Нет, неправда! В нашем центре занимаются только реальными проблемами. Профессор Берлекемп работал со сложными биокибернетическими системами, и в первую очередь – над проблемой клеточно-молекулярного и молекулярно-генетического механизма памяти... Еще раз – удачи вам...