Страницы минувшего будущего

А ветер – свежий, чистый, продувающий насквозь. Несколько раз Денис щурится, позволяя себе роскошь глубоких, до тяжести в груди, вдохов. И в каждом – неистовое, по-детски наивное желание очиститься. Смыть с себя всё, что успел натворить; всю кровь, которая не его, и всю вину, так много лет гниющую в поломанной душе. Да только вот мечты не сбываются.

Их заводят на пригорок. Заложенные за голову руки немеют всё сильнее, теряют чувствительность и начинают трястись. В какой-то миг Денис вдруг понимает, что страха нет. Вместо него – странное ощущение возвращения к чему-то уже давно знакомому. Волкову толкают в спину, она тяжело падает на колени слева от него, и только сейчас появляется мысль о том, сколько в этом маленьком и жалком тельце силы. Силы не физической, но внутренней, душевной.

Криво усмехнувшись, Денис медленно опускается, не дожидаясь команды, и роняет руки: держать их на затылке и дальше не имеет смысла. А потом вдруг быстро, сам не осознавая, зачем, на считанные мгновения сжимает край собственной куртки, которая по-прежнему накинута на хрупкие девичьи плечи. Сжимает так, что немеют пальцы, и тут же выпускает, словно не было ничего. Ответом служит рваный, тихий и сиплый вдох.

Негромкий разговор разобрать не получается – ни единого русского слова в нём не мелькает даже вскользь. И потому, когда один из палачей обращается вдруг к ним, Денис не сразу понимает смысла сказанного:

– Мы убьём одного. Кого, выбирайте сами.

А дуло автомата устремляется ему в основание шеи, на мгновение задев и опалив своим холодом кожу. Подумав, что их выбор не сыграет никакой роли, Денис медленно выдыхает, чувствуя какое-то странное облегчение.

И те секунды промедления он не простит себе никогда.

Шум собственной крови в ушах. Пронизывающий ветер. Лязгнувший словно где-то в отдалении затвор. Быстрый взгляд, ударившийся куда-то в левое плечо. В попытке перехватить его Денис теряет последнее драгоценное мгновение.

Тонкая рука дрожит, медленно поднимаясь.

Его собственный, единственно-правильный вариант тонет под глумливым смехом и звуком выстрела. Привыкший чувствовать всё спиной, не заметил, как перестал быть под прицелом. Волкова безвольной куклой валится на землю, а сам Денис видит, как скакавшая до того в паре десятков метров собака бьётся в конвульсиях. Тихий скулёж доносится до слуха сквозь шум свежего осеннего ветра.

– Зачем?! Зачем ты это сделала?!

Крик рвал горло, наизнанку выворачивал. Денис давно так не кричал, позабыв обо всём на свете, желая если не прикончить её собственными руками, то на пару крепких затрещин расщедриться точно. Да только всё одно – стоял в нескольких шагах, нависая над сжавшимся тельцем, и орал так, что, наверное, слышно было даже в жилых домах. Волкова прятала лицо в коленях, обхватывала голову ладонями в совершенно жалкой попытке спрятаться, а он боролся с желанием всерьёз поднять на неё руку. Хотя умом понимал, что не в состоянии ударить по-настоящему. Замахнуться – легко, но не больше. И никакая ни мораль тому причиной.

– Ты сдохнуть пораньше захотела?! Что, устала?! Не нравится?!

Сколько он уже орал, не теряя голоса? Сколько прерывался лишь для того, чтобы набрать в лёгкие воздуха побольше? Он бы полоскал её самыми последними словами, если бы только внутри не противилось предательски что-то. На подкорке с неистовой силой вертелось самое гуманное «сука», но даже его никак не получалось выпалить – сразу же находились какие-то другие слова. И Денис орал, орал так, чтобы хоть что-то дошло до неё, очевидно, совсем растерявшей способность думать.

Иначе как ещё объяснить такой поступок?

На очередном выкрике задохнулся вдруг – горло, не выдержавшее такой нагрузки, словно судорогой свело, и все слова застряли, осели на языке. И невыносимая слабость охватила вдруг всё тело настолько, что единственное, что он смог – обессиленно рухнуть перед Волковой на колени. Долго сидел недвижимо, опустив плечи и уронив руки на пол меж собственных ног, долго слушал никак не утихавший звон в ушах, сквозь который то и дело пробивался приглушённый, тихий и безостановочный вой. Так мог выть кто угодно – раненый зверь, давно сошедший с ума человек… но не девчонка, всего две недели назад получавшая очередной втык за неправильно собранную подшивку репортажей.

Да ведь и не была она уже той девчонкой.

– Послушай, – стараясь говорить максимально спокойно, в итоге практически зашептал, – они бы всё равно нас не убили. Мы им нужны. Но, даже если вдруг… ты не должна так делать. Ты жить должна.