Страницы моей жизни

В этот беспечный и безденежный период – поскольку мой издатель лишил меня доходов – я поехала на скачки в Отей, где разыгрывался Большой приз, чтобы посмотреть, как пробежит моя лошадь Хэсти Флэг (до того времени просто кляча); приз в 250 000 франков, завоеванный Хэсти Флэг, ее поднимавшимися до ноздрей копытами, позволил мне нанять и оплатить адвоката, защищаться, а значит, выжить – мне и моим близким. Я ушла от Фламмариона к Жан-Жаку Поверу, который оказался подлинно хорошим издателем (пока не последовал худому примеру и не вообразил, подобно своему предшественнику, что я могу писать под угрозой – что для меня невозможно). Тем не менее по его совету я написала самую занятную и самую непохожую на все мои произведения книгу, которая называется «Женщина в гриме». К тому же она оказалась одной из самых толстых (560 страниц вместо обычных 200). После того как я попробовала силы в легком и даже легчайшем весе, я перешла к тяжелому.

Книга «Женщина в гриме» явилась доказательством – ранее мною неосознанным – того факта, что литература, или лучше сказать вдохновение, отрывает нас и отвлекает от всего, ставит над схваткой, ибо схваток в то время у меня было предостаточно: история с плагиатом, козни моего издателя, отсутствие средств и кредиторы – разбуженные не знаю каким набатом, они с тревогой просыпались и с рассветом бросались к телефону, чтобы позвонить мне, – не считая катастроф материального плана, различных операций и т. д. Итак, этот роман, над которым я работала по пять-шесть часов в день, превращал в нечто нереальное восемнадцать предыдущих книг. У меня сложилось ложное, но устойчивое ощущение, что моя жизнь проходит там, на большом и выдуманном мною корабле, рядом с героями романа, и что прочее мое существование не в счет или больше не в счет. Я ложилась в постель в восторге от дня, который показался бы тоскливым любому другому. Я и в самом деле была очарована или, точнее, оказалась во власти очарования, которым обязана была только себе, и ничего не могла с этим сделать. Долги, решения суда, заказные письма, газеты – все это обрушивалось на меня каждое утро и слишком быстро проскальзывало перед моими глазами, чтобы вызвать интерес. Впервые я оценила силу вымысла, воображения, или, обобщая эти понятия, силу вдохновения.

«Женщина в гриме» была задумана во время обеда несколькими месяцами ранее. На том обеде я услышала рассказ элегантной женщины, которую считали, да и она сама себя считала, меломанкой. Она только что вернулась из «музыкального» круиза; на том же корабле плыли сверхзнаменитый виолончелист и столь же известный тенор. Маршрут корабля пролегал по Средиземноморью, от порта к порту, от музея к музею, дни были посвящены изобразительному искусству, а вечера – музыке, и по вечерам обе знаменитости исполняли для пассажиров лучшие произведения из их репертуара. К тому же отличная кухня, великолепные пейзажи, и, если отвлечься от стоимости путешествия («Такое безумие, – говорила меломанка, – просто недоступная цена»), она всем советовала бы совершить его. Я тут же начала мечтать и до конца обеда представляла себе Равиоли, Капри, Верди, Скарлатти, стала придумывать уморительные программы и решила, что это прекрасная почва для творческого поиска.

Я преклоняюсь перед Сомерсетом Моэмом, Олдосом Хаксли, Ивлином Во, долгое время находилась под обаянием героев одного из них, интонации другого. Но странно было бы видеть, как снобы или бездельники на протяжении двух недель послушно приходят слушать музыку, Музыку с большой буквы «М». Половина подобных героев была бы обаятельна, другая – неприятна, многие из них – просто смешны, между ними происходили бы бурные сцены, стычки, они попадали бы в исключительные обстоятельства с неожиданными порой развязками.

Я не видела необходимости копаться в психологии или изменять характер моих героев, точнее, отказываться от стереотипов. В моем романе должна быть эксцентричная и капризная дива, жиголо, надеющийся удачно пристроиться, проходимец, пытающийся провернуть свои делишки, отвратительная светская дама, тупой продюсер, молодая звезда-интеллектуалка и т. д. И всех их надо представить в ироническом ключе.