Страницы моей жизни

С определенной точки зрения эта книга достаточно жизненна, ведь если Эдуара страсть припирает к стене, превращая его в вещь, покорную игрушку Беатрис, то и ее самое, женщину от природы жестокую и непостоянную, его безумная любовь все же будоражит, поражает настолько, что она забывает о себе, так что до конца романа остается неясным, кто палач, а кто жертва. Написано хорошо, с напряжением, местами весело, местами трогательно, но, пожалуй, особенно достоверны бурные сцены, происходящие между героями. Короче, если эта книга и не слишком удалась, то, во всяком случае, я отношу ее к числу тех произведений, писать которые было чрезвычайно приятно. В процессе работы над ней я сломала локоть, случайно выпав из окна собственного дома. И поскольку печатать могла лишь тремя пальцами правой руки, постепенно привыкла диктовать Изабель (единственному человеку, которому могла диктовать что бы то ни было) упомянутую книгу. Ведь очень трудно произносить вслух в присутствии кого-то такие, например, фразы: «Он стал целовать ее в уголки губ» или «Я и забыла, какой ты прекрасный любовник». Слава богу, безучастная и молчаливая Изабель, прикрываясь стеклами солнечных очков, не мешала мне. Но совместная работа требовала большого хладнокровия с обеих сторон, а с моей особенно, ибо всегда существовала опасность задетого самолюбия. Даже теперь меня не покидает страх, что Изабель зевнет перед моим носом, и он вытянется еще больше, хотя и без того, говорят, мой нос очень длинный.

Я не знаю, откуда появляется желание, склонность изображать одних и тех же героев в иной ситуации и с новыми партнерами. То, что имена нравятся редко или отсутствует воображение, здесь ни при чем. Два персонажа, например, Эдуар и Беатрис, были прописаны крупными (если не сказать грубыми) мазками в моей третьей книге и окружены мишурой легковесности и блеска, прикрывающей досадную нехватку страниц в книге, о которой я уже упоминала. Эти наброски поселили, так сказать, смутное сожаление в моей душе, главное – ощущение чего-то упущенного. Одним словом, герои продолжали жить во мне, и, продержав их под спудом двадцать лет, я захотела вызволить их оттуда и вновь заставить жить. Что и происходит в романе «Смятая постель»– прекрасное название, оно мне нравится все больше и больше, название, которое на этот раз я намеренно приписала Элюару. Я восхищаюсь присутствием одного и того же героя в романах Пруста и зеваю, когда те же самые персонажи появляются в книгах Жюля Ромена. Хотя прием один и тот же, но в определенном возрасте создание семьи на бумаге смешно и многое говорит об авторе.