Странная фотография

— Вот, братцы, какая штука… — папа обвел невеселым взглядом троих подростков. — Без вас я решения не приму. Люба, пусть они знают все, это и их касается, угрожают не только мне…

— Понимаете, получилось так, — захлебываясь от волнения заговорила Люба, — что те люди, которые папу депутатом в Москву отправили… когда узнали, что вокруг его имени может разразиться большой скандал из-за фотографии, на которой он снят с этим банкиром… так вот, эти люди велели папе любой ценой замять скандал. Потому что они большие деньги в него вложили, — ну, чтоб он стал депутатом, — и ещё больших денег лишатся, если в Москве их округ будет представлять чужой для них человек. Он же слетит, если все это вскроется — ну, что он с банкиром какие-то разговоры вел… в общем, ясно какие! Ну вот, папа и попросил банкира, чтоб тот натравил на вас своих людей… их называют секьюрити, но на самом деле они самые настоящие уголовники. И они… они у вас обыск устроили, а потом… — она запнулась и заплакала.

— А потом нас бы всех по очереди грохнули, чтоб отец негативы отдал, так? — зло сквозь зубы процедил Костик.

— Костя, подожди… — папа вскинул ладонь, успокаивая сына. — А как ты обо всем этом узнала?

— Я… у нас в доме скандал за скандалом — мама с папой грызутся… она хочет купить виллу в Испании, а папа… он поэтому и пошел на такое согласился деньги от этого банка взять, потому что мама его просто достала! А я слышу о чем они говорят — они же просто орут, на Миусах слышно, наверное… Нет, о таком не орут, конечно… просто я подслушала папины разговоры по телефону, кое-что соединила в уме и все поняла. Да тут и понимать-то нечего!

Тут послышался звонок в дверь. Все вскочили, Сеня взвыла, ударившись коленкой об угол стола…

— Все сидите на месте. Я пошел открывать! — заявил папа и вышел. — К нам гости! — весело возвестил он через минуту, пропуская в кухню Слона.

— Привет, — буркнул Слон. — Картина Репина «Не ждали!»…

— Здорово, Слон, ты садись. Тут у нас такая история… прямо гангстерский боевик в лучшем виде, — скривившись прокомментировал Костя.

— Но я… — задохнулась Люба.

— Ничего, пусть послушает, от Слона у нас нет секретов. Правда, Слон?

— Если она возражает, — кивнул тот, указывая на Любу, — я выйду.

— Нет, останься, все равно все узнаешь, — покорно сказала Люба. — Так вот, я прошу Николая Константиновича отдать негативы. Это моя личная просьба, отец ничего не знает. Сегодня, когда ко мне пришел Костя и рассказал, что у вас тут творится, я поняла… в общем, все поняла. Тут и ребенок бы догадался, что наши семьи втянуты в эту историю. Их просто замкнуло, спаяло… не знаю, как поточней сказать! А папа… он не плохой, он не хотел этого, знаете, как он мучается?! Но если все это выйдет наружу, нам придется вернуться в Змеиногорск. А мама не выдержит этого и она… они с отцом разойдутся, она из Москвы не уедет! И я… я тоже. Я не могу там! Прошу вас, пожалуйста, не печатайте фотографию! Умоляю вас, я сейчас на колени встану…

— Возьми, — папа протянул пластиковую кассету с пленкой, которую ему отдала Сеня. — И… не горюй. Всяко бывает. Не суди отца, он сам себя судит. А ты… ты подумай, стоит ли жизнь в Москве той цены, которую твоя семья за неё заплатила. И долго ещё будет платить! Очень долго… — он примолк, опустил голову.

— Спасибо, — еле слышно выдохнула Люба и кинулась в коридор.

— Люба, подожди! — Сеня кинулась за ней. — Подожди, я тебя провожу.

— Ага, сочувствующая нашлась! — Костик преградил им дорогу. Правильно, пожалей бедную девочку, у которой домработницы розами половики натирают, а шоферы в лужу кидаются, чтоб она ножки не замочила! Эх, Люба-Любушка… значит, нос задирать мы умеем, а терпеть поражение, удар держать — нет? А как без этого, а? Без этого в нашей жизни никак! Так что, придется подучиться… А кстати, Москва — она, знаешь ли, этому здорово учит, без этого здесь никак нельзя!

— Костя, прекрати! — крикнула Сеня. — Это гнусно!

— Ага, это у тебя получается гнусно, а из отца куклу делать тряпичную, за спиной у него подаяния просить: ой, спасите, ой не хочу в Тьмутаракань, я не выдержу… это как по-твоему? Значит, все эти цацки — тряпки, машины ей важнее отца? У неё отец — шкура продажная, и вместо того, чтобы честно сказать: пап, ты гад, не хочу твоих гадских денег, а хочу, чтобы ты был человеком и честно людям в глаза глядел! — вместо этого она канючит про то, что вместе со своей мамашей не хочет с насиженного местечка обратно в Гавногорск возвращаться, да? — наступал на девчонок разъяренный Костя.

— Ксения, пусти! — Люба, наконец, вырвала свою руку, — Сеня в неё просто как клещами вцепилась, — и помчалась по лестнице вниз.