Странная история дочери алхимика

Гостиная за эти три месяца полностью изменила свой вид. Жюстина покрасила стены в желтый цвет, а ближе к потолку окружила всю комнату полосой цветочного орнамента. Это была идея Беатриче. Итальянка настояла, чтобы мы изгнали из своего дома темноту и мрачность прежних веков – нам нужно было больше света и красоты. К тому же она любила цветы. Так что теперь стены дома окрасились в желтый, зеленый и голубой цвета, мебель была заново обтянута яркими индийскими тканями, а на каминной полке стоял японский фарфор. Беатриче недорого приобрела этот сервиз на церковной распродаже. Они с Мэри часто спорили о расходах, но так как Беатриче зарабатывала больше, чем любая другая из нас, было только справедливо позволить ей украшать дом на свое усмотрение. Тем более что остальные признавали за ней безупречный вкус. Беатриче не только занималась украшением жилища, но и постоянно агитировала нас поддержать профсоюзы, а также Эстетическое движение и Общество рациональной одежды. Мэри возражала, что мы и так достаточно подозрительно выглядим, не хватало еще нарочно одеваться вызывающе, однако же притом купила себе велосипед. Миссис Пул была шокирована. Да, за эти три месяца в нашем жизненном укладе многое изменилось. Жюстина стала более разговорчивой, хотя в основном ее разговоры были на тему смысла жизни. Мы приобрели привычку переставать слушать, едва она произносила фамилию «Руссо» или «Кант». Как ни странно, больше и лучше всех ее слушала Диана. Иногда она даже пробовала читать книги Жюстины, хотя в результате мы заставали ее дремлющей на диване, подложив под голову том «Критики способности суждения». Мы решили снести стены между комнатами слуг на третьем этаже, и Жюстина обустроила там просторную художественную мастерскую. Весь третий этаж пропах скипидаром. Особенно ей нравилось рисовать цветы, детей и пасторальные сцены. Кэтрин работала над своим первым романом и уже смогла продать два коротких отрывка в литературный журнал «Ежемесячник Липпинкотта». В течение дня из ее комнаты слышался треск пишущей машинки. Беатриче тем временем превратила лабораторию в оранжерею, и ее растения занимали все столы и карабкались по стенам. Все мы, кроме Жюстины, опасались надолго к ней заходить, потому что даже сам воздух там был напитан ядом. Задержавшись там, можно было почувствовать головокружение, упасть в обморок, а потом и умереть. Но Жюстине яд не мог повредить, так что она взяла за правило навещать Беатриче в любое время.

Каждое утро, кроме выходных дней и праздников, Мэри отправлялась на Бейкер-стрит, работать у Шерлока Холмса. К своему огромному удовольствию, она не только разбирала его бумаги, но и участвовала в нескольких расследованиях. Например, в «Деле о пальце инженера», изложенном доктором Дж. Ватсоном, она упоминается – хотя и без имени – как «молодая женщина приятной наружности». Мы тревожились, уж не воспылал ли Ватсон, вскоре полностью оправившийся от ранения, тайной страстью к Беатриче. Ответным или безответным было его чувство – мы не знали.

Беатриче: – Не говори глупостей. Доктор Ватсон всегда был и остается для меня добрым другом, не более того.

Диана продолжала, как и прежде, испытывать наше терпение. Мы даже раздумывали, не отравить ли ее одним из ядов Беатриче. Нет, не всерьез, конечно, хотя Кэтрин и поклялась перегрызть Диане горло, если эта девчонка еще хоть раз прикоснется к ее пишущей машинке и испортит ленту.

Диана: – Попробовала бы ты! И потом, ты сама виновата, не надо было столько ныть, как трудно писать книги. А теперь посмотри, как ты разошлась, мисс Писательница…

Кэтрин: – Первый роман действительно меня замучил! Почти как вот эта бесконечная история…

Элис по-прежнему настаивала, что она просто судомойка, будущая горничная, и совершенно не желает никаких приключений, спасибо большое. Но при этом она проявила большие способности к латыни и вскоре знала этот язык ненамного хуже Беатриче. А миссис Пул оставалась все той же миссис Пул. Она, наверное, из тех персон, которые никогда не меняются.

Мэри: – Она и не менялась на протяжении моей жизни. Это все та же миссис Пул, какой я ее помню с детства. Может быть, даже в большей степени миссис Пул.