Странная погода

– Единственный, кого следует винить в случившемся, это того, кто нажал на спуск. Запомни это, – сказал ему Харбо.

Охранник вдумался в эти слова, потом медленно склонил голову. Взгляд его бесцветных глаз был отсутствующим, отнесенным куда-то вдаль.

– Я попробую, – выговорил он.

11 час. 11 мин.

Харбо, офицер СОБР[48], помог Келлауэю подняться и, обняв его рукой за плечи, вывел в коридор. Оружие и трупы они оставили позади, на месте происшествия.

Харбо подвел Келлауэя к лавочке из нержавеющей стали, помог ему сесть на нее. Пара собровцев прокатили мимо каталку. Харбо, велев Келлауэю сидеть и держаться, ушел.

Проход наполнялся народом. Появились полицейские в форме. Келлауэй разглядел кучку подростков-индийцев (индийцев из Индии, не американских индейцев), стоявших ярдах в десяти, двое из них снимали все на свои сотовые телефоны. Кто-то криком приказал отогнать зевак. Пара копов прошли мимо, неся заграждение.

Майк Даулинг (из охраны торгцентра) опустился на другую сторону скамейки. Он до смешного походил на аиста с сильно выдававшимся кадыком и привычно избегал смотреть кому бы то ни было в глаза.

– Вы в порядке? – спросил Даулинг, глядя себе под ноги.

– Нет, – выдавил Келлауэй.

– Воды хотите? Могу вам воды принести.

– Хочу минутку один побыть.

– А-а. Лады. Ну да, я понял. – Даулинг, двигаясь боком, зашаркал прочь, как человек, крадущийся по высокому, узкому краю.

– Подожди. Майк, помоги мне. Меня, по-моему, стошнит, и мне не хочется, чтоб это по «Ютьюб» крутили. – Кивок в сторону пятнадцатилетних индийцев, или кто они там были.

– А-а, ну да. Лады, мистер Келлауэй, – засуетился Майк. – Пойдемте в «Лидс». У них толчок в кладовке есть. – Он взял Келлауэя за руку и поднял его на ноги.

Они прошли к «Лидс» по соседству с «Бриллиантами посвящения» и пошли вглубь магазина мимо рядов с бейсболками. Вместе с ними шагали с десяток Келлауэев, отраженных в зеркальных стенах: крупные, усталые на вид мужики с темными кругами под глазами и пятнами крови на форменных брюках. Сам Келлауэй не помнил, когда успел запачкаться. Майк, побренчав своей связкой ключей, отпер зеркальную панель, служившую дверью в кладовку. Только они собрались пройти в дверь, как Келлауэй услышал, как кто-то их окликнул.

– Слышь, – позвал полицейский в форме, толстощекий и розоволицый. Келлауэя удивило, как могли брать в органы таких изнеженных слабаков, городских папочкиных сыночков, а его вот не взяли. – Слышь, подождите. Ему нужно здесь оставаться. Он свидетель.

– Кем бы он ни был, а его тошнит, – отмахнулся Майк с резкостью, удивившей Келлауэя. – Не блевать же ему прямо тут на радость снимающим его придуркам. Его самого только что чуть не укокошили, когда он положил конец беспорядочной стрельбе по людям. Надо ж дать ему секунд тридцать, чтоб в себя прийти. Это просто дело приличия. – Он подтолкнул Келлауэя в кладовую, затем повернулся кругом и встал в дверях, преграждая путь всякому, кто пошел бы следом. – Давайте, мистер Келлауэй. Позаботьтесь о себе.

– Спасибо тебе, Майкл, – произнес Келлауэй.

По обе стороны у стен стояли пыльные стальные стеллажи, доверху заполненные ящиками и коробками. Замызганный диванчик в заплатках из изоленты был задвинут в дальний угол к заляпанной стойке со стоявшей на ней кофеваркой. Узкий дверной проход вел в грязную уборную. Со светящегося рычажка над унитазом свисала цепочка. Стены были исписаны: надписей он не читал.

Келлауэй закрыл дверку, запер ее на щеколду. Припав на колено, пошарил в кармане и извлек из него искореженный кусочек свинца, который выковырял из стены позади прострелянного зеркала. Пуля вывалилась сразу, стоило лишь тронуть ее отверткой из его набора инструментов. Он бросил ее в унитаз.

Свою версию происшедшего он уже обдумал полностью. Полиции он расскажет, что услышал выстрелы и подобрался к «Бриллиантам посвящения», чтобы оценить обстановку. Услышал он три выстрела, но заявит, что слышал четыре. И неважно, что скажет кто-то еще. Когда люди в панике, подробности легко и часто путаются. Три выстрела или четыре – кто с уверенностью мог бы сказать, сколько их прозвучало?

Он вошел и обнаружил трех мертвых: мусульманку, ее младенца и Роджера Льюиса. Столкнулся со стрелявшей, блондинкой, они обменялись фразами. Она сделала движение, собираясь стрелять, но он выстрелил первым, выпустив из своего пистолета две пули. Первая пуля попала в блондинку, вторая прошла мимо. Подумают, что, когда он промахнулся, пуля вылетела в открытое окно. Наконец, толстяк, напоминавший Джону Хилла, вошел в магазин, и стрелявшая, будучи при последнем издыхании, влепила пулю в его глупую толстую рожу. На самом деле Келлауэй выстрелил из ее револьвера два раза: раз в толстяка и раз в открытое окно. Когда эксперты покончат со своей арифметикой, стреляные гильзы сойдутся в счете: три – в Льюиса, одна – в арабку с малышом и одна – в толстяка.

Келлауэй дернул за цепочку, открывая смыв. Раздалось пустое звяканье. Насупившись, он еще раз дернул. Ничего. Кусочек свинца сплющенным комочком лежал на дне унитаза.

Кто-то постучал.