Странная Салли Даймонд

Через неделю после этой ссоры, во время посещения больных в деревне, у нее случился удар, и она умерла в больнице. Похороны провели в Дублине, потому что там жила ее семья и большинство старых друзей. Она всю жизнь регулярно их навещала. В те несколько раз, когда к нам приезжала ее сестра, Кристин, я бегала за ней, как собачонка. Она выглядела как более гламурная версия мамы. Отец во время ее визитов не выходил из кабинета. Мама говорила, что из-за отца Кристин чувствует, что ей здесь не рады. После смерти мамы она перестала приезжать, но на день рождения всегда присылала мне открытки с деньгами.

Отец, который тогда не переставая плакал, спросил меня, поеду ли я к маме на похороны, но я отказалась. Мне нужно было разобрать ее вещи и понять, что подойдет мне, а что можно отдать на благотворительность. Я попросила отца привезти мне из Дублина книгу рецептов, потому что в основном готовила мама и, хотя у меня великолепно получалось помогать ей чистить овощи, моих навыков явно не хватало на создание целого блюда. Но я знала, что из книг могу этому научиться.

Когда через два дня отец вернулся из Дублина, он спросил, грущу ли я и скучаю ли по маме. Я успокоила его и сказала, что нет и обо мне не надо беспокоиться. Он посмотрел на меня с тем странным выражением, которое иногда у него появлялось, и сказал, что мне, наверное, повезло, что я такая, и моя жизнь, возможно, не принесет мне страданий.

Я понимаю, что размышляю не как все остальные люди, но если я могу держаться в стороне от них, то какая разница? Отец говорил, что я уникальна. Я не против. Меня как только не называли, но меня зовут Салли. Во всяком случае, это имя мне дали отец и мать.

Глава 3

Несколько дней после смерти отца в доме стояла полная тишина. Может, я все-таки по нему скучала? Мне не с кем было поговорить, не для кого заварить чай, некого покормить мороженым с ложечки. Некого мыть и переодевать. Зачем я вообще нужна? Я слонялась по дому, а на третий день зашла в его кабинет и стала бездумно открывать ящики. Нашла пачку наличных и мамины драгоценности в металлической коробке. Кучу тетрадей, в которых были задокументированы изменения моего роста и веса за несколько десятков лет. Адресованный мне толстый конверт на столе. Горы папок с моим именем под разными грифами: общение, эмоциональное развитие, сочувствие, понимание, здоровье, медикаменты, дефекты и т. д. За всю жизнь не прочитаешь. Я взглянула на родительское свадебное фото на камине и вспомнила, как мама сказала, что они никогда не чувствовали себя полноценной семьей, пока не нашли меня. На тот момент меня уже давно не расстраивало, что я – найденыш. Мама рассказала, что они удочерили меня по вполне стандартной схеме. Она спросила, не любопытно ли мне узнать о своих биологических родителях, а когда я сказала нет, прямо-таки просияла. Было приятно, когда мне удавалось заставить родителей улыбнуться.

Я посмотрела на старые фотографии отца тех времен, когда он еще работал. Вот он представляет свою монографию на конференции в Цюрихе. Вот он в окружении других серьезных мужчин в костюмах. Отец в основном читал и писал научные работы, но иногда, когда мама обращалась к нему в экстренных случаях, он мог съездить к больному в Каррикшиди или куда подальше.

Отец изучал человеческий мозг. Он говорил, что мозг у меня работает идеально, но эмоционально я выключена. Он как-то обронил, что я – дело всей его жизни. Я спросила, может ли он включить мои эмоции, но он ответил, что в его и маминых силах только одно – любить меня и надеяться, что однажды я научусь любить их в ответ. Они не были мне безразличны. Я не хотела, чтобы с ними происходило что-то плохое. Мне не нравилось видеть их расстроенными. Я думала, это и есть любовь. Я продолжала задавать отцу вопросы, но он говорил мне не волноваться и что моих чувств вполне достаточно. Не думаю, что он до конца понимал меня. Иногда я начинала сильно нервничать – когда вокруг было слишком много народа, или я не знала ответа на вопрос, или шум был слишком громкий. Я думала, что смогу понять любовь с помощью книг и телевизора, но помню, как одним рождественским днем посмотрела «Титаник». Тогда я решила, что Джек в любом случае погиб бы, потому что он пассажир третьего класса и мужчина, а Роуз, скорее всего, выжила бы, потому что она богата и там действовали правила «сначала женщины и дети»; так какой смысл добавлять в историю любовную линию, которая даже не имеет отношения к реальности? Но отец тогда рыдал.

Мне не нравились объятия или когда меня трогают. Но любовь не переставала меня занимать. Может, это из-за моей эмоциональной выключенности? Надо было спросить отца, пока он был жив.

Через несколько дней после смерти отца мне в дверь постучался Гер Маккарти – сосед, который арендовал поле за нашим сараем. Я привыкла к тому, что он постоянно ходит туда-сюда по дорожке. Он был человек немногословный и, как говорил отец, «великолепен тем, что не задает вопросов и не пытается перекинуться парой слов».