Странная Салли Даймонд

– Полагаю, да, но ты даже не представляешь, насколько дорого обошлись эти паспорта и как сложно их было достать. Пришлось иметь дело с очень опасными людьми, но мне удалось с ними договориться. Путешествие на самолете – это слишком рискованно, и я не уверен, что это безопасно для тебя: ведь мы будем в замкнутом невентилируемом помещении с другими пассажирами. Но мы купим дом и автомобиль, когда приедем. – Его возбуждение оказалось заразным. – Вот, я приготовил тебе пару подарков.

Он купил мне пару перчаток и шапку с плотно прилегающими ушами, которая почти полностью покрывала голову и защищала от случайных прикосновений других людей. Еще он подарил мне три новенькие книжки. «Флора и фауна Новой Зеландии», «Новая Зеландия: история и культура великой нации» и «Герои Новой Зеландии».

– Мы что, больше не ирландцы?

– Нет, Стив, мы коренные «киви», рожденные и выросшие в Новой Зеландии, стране – члене Британского Содружества Наций. У меня в Ирландии родственники, и я ездил к ним, когда окончил школу. Там я познакомился с твоей мамой. Я остался и получил образование дантиста. Ты родился, когда мы годом позже вернулись в Новую Зеландию. Твоя мать умерла от рака в прошлом году, и мы отвезли ее на родину, чтобы похоронить на семейном кладбище. Теперь мы возвращаемся домой. Это наша легенда. Мы меняем историю, дружок. – В его голосе звенел восторг. – И еще одно. Полиция нашла Дениз и ее отродье. Меня объявили в розыск. Теперь в Англии ищут ирландца, который путешествует один, но пока это только в ирландских газетах. Здесь эту историю еще не подхватили. Похоже, твоя дура-мать забыла о тебе. Видимо, они еще не знают о твоем существовании, а когда узнают, мы будем уже на другом краю света.

Глава 29

Салли

В марте 2019 года я наконец получила известия из Новой Зеландии. Ответственным по делу был назначен инспектор Бэскин из Дублина, но, чтобы сообщить мне информацию, он послал инспектора Андреа Ховард. Она сказала, что полиция Новой Зеландии не смогла обнаружить никаких следов Конора Гири. Я не поняла, почему это заняло так много времени – больше года.

– Сначала, когда фотография только появилась, зацепок было очень много. Все их проверили и исключили: они оказались ложными. Некоторые зацепки казались очень многообещающими. Например, ирландский иммигрант-педофил; но он оказался на двадцать лет моложе, поэтому его вычеркнули. Дантист, который провел два года в Ирландии и жил неподалеку от того места, где в 1983 году похитили юную девушку. Но он был коренным новозеландцем и умер десятки лет назад. Плюс у него был сын, немного старше вас. Еще один тупик. И еще дантист, которого двадцать лет назад обвинили в домогательствах к юной пациентке, но пожаловавшаяся на него женщина оказалась очень ненадежным свидетелем. Она много лет обвиняла разных мужчин, некоторые из них уже умерли на момент предполагаемых преступлений. Подкидывали и другие имена. Люди часто думают, будто они помогают, но на самом деле просто мешают расследованию.

– Все это бесполезная информация, – ответила я.

– Ну да, но я просто хотела держать вас в курсе. Тот, кто отправил вам посылку из Новой Зеландии, мог быть там просто проездом. На этом далеко не уедешь.

– Вы собираетесь продолжать поиски? Или они? В Новой Зеландии?

– Ну, как я уже сказала, мы перебрали все варианты.

Я была неудовлетворена таким итогом. Оказалось, что отсутствие новостей – это совсем не хорошая новость, как принято говорить. Отсутствие новостей – это просто отсутствие новостей.

– Я не знаю, кто прислал вам этого медведя, Салли, но вполне возможно, это вообще другой медведь, и какой-то идиот просто пытается задурить вам голову. Вокруг полно психов. В газетах постоянно писали, что в момент похищения у вашей матери с собой был плюшевый медведь.

– Это мой медведь! – Я начала злиться.

– Ну, если вы так говорите…

– Я никогда не лгу.

Я знала, что это он. Абсолютно уверена, но я поделала дыхательные упражнения и попыталась посмотреть на все с точки зрения инспектора Ховард. Я понимала ее немногословность, но, прождав целый год, не получила ничего.

Ховард снова спросила меня, не помню ли я чего-нибудь про период моего заточения. К этому времени я уже знала, почему ничего не помню. В документах отца был целый список лекарств, которые мне давали – сначала в психиатрическом отделении, где мы жили с матерью, а потом еще пару лет после удочерения. Анджела сказала, что рекомендуемые дозировки редко соблюдались, и как минимум первый год меня держали практически в состоянии зомби, пока наконец не начали потихоньку сокращать количество препаратов. Я не помню, чтобы мне давали таблетки. Наверное, они подмешивали их в еду. Как отец смел так со мной поступать!