Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

Ярость, с которой обсуждались такие базовые требования, напоминала о том, что в послевоенные годы абсолютно ничего из этого не планировалось. Это была лишь последняя часть процесса «придумывания по ходу дела». И это означало, что даже используемые термины постоянно менялись. Как отметил историк и критик мультикультурализма Руми Хасан в своей книге, опубликованной в это время, одним из подтверждений этого факта стали различные фазы послевоенной иммиграции в Британии. На первом этапе (с 1940-х по 1970-е годы) небелых переселенцев из стран Содружества называли «цветными иммигрантами» и считали отличными от остального общества. Затем в 1970-х и 1980-х годах, отчасти в попытке побороть дискриминацию, эти люди стали «черными британцами» и стали рассматриваться как нормальные и равноправные граждане. Вскоре после этого страна стала характеризоваться как «мультикультурное» общество в том смысле, что в ней живут представители разных культур. Как говорит Хасан, «многорасовое» или «многоэтническое» общество было бы лучшим описанием, но дискредитация идеи «расы» к тому времени означала, что «мультикультурализм» казался лучшим из предложенных терминов. Однако если его целью было объединение людей под единым национальным зонтиком, то в итоге новое определение дало обратный эффект. Вместо того чтобы привести к единой идентичности, оно привело к дроблению идентичностей, где вместо того, чтобы сделать общество слепым в отношении цвета кожи или идентичности, оно внезапно превратило идентичность во все.

В общество пришла версия политики «свиных бочек». Появились организации и группы по интересам, претендующие на то, чтобы представлять и говорить от имени всевозможных групп идентичности. Амбициозные, как правило, самоназначенные фигуры, претендовавшие на эти роли, становились посредниками между властью и конкретным сообществом. Не только они извлекали выгоду из такого подхода. Местные и национальные политики также могли получить выгоду от процесса, который значительно облегчал им жизнь, создавая впечатление, что можно снять трубку телефона и получить конкретное сообщество. Конечно, выступая на стороне конкретной общины, можно было получить голоса этой якобы монолитной общины, и в некоторых случаях общины это сделали.

Местные советы и другие организации неизбежно направляли деньги определенным этническим и религиозным группам. И хотя некоторые из них делали это, чтобы получить голоса избирателей, некоторые из них также делали это по более благородным причинам, не в последнюю очередь из-за искреннего желания бороться с существующей дискриминацией. Однако даже «антирасистские» группы, как правило, выходили в своей политической деятельности за пределы тех областей, которые они изначально ставили перед собой. Те группы, которые стремились со временем бороться с фактической дискриминацией, стремились к увеличению влияния, доступа и финансирования. При этом они понимали, что могут получить их только в том случае, если проблема не будет решена. Со временем это привело к тому, что дискриминация стала казаться еще хуже — и с ней нужно было бороться еще активнее — как раз в те моменты, когда ситуация улучшалась. Жалобы на общество открывали возможности для роста. Удовлетворение стало умирающим бизнесом.

В то же время единственной культурой, которую нельзя было праздновать, была та, которая позволила всем этим другим культурам быть празднованными в первую очередь. Для того чтобы стать мультикультурными, страны обнаружили, что они должны сделать себя хуже, особенно сосредоточившись на своих негативных сторонах. Так, государства, которые были настолько открыты и либеральны, что допускали и поощряли масштабную миграцию, стали изображаться как страны, отличающиеся исключительным расизмом. И если в Европе можно было праздновать любые другие культуры мира, то в Европе стало подозрительно праздновать даже то хорошее, что есть в Европе. Эпоха мультикультурализма стала эпохой европейского самоотречения, когда принимающее общество, казалось, отстранялось от самого себя и надеялось, что его не заметят иначе, чем в качестве некоего благожелательного организатора. Именно по этой причине, в частности, знаменитый американский политический философ Сэмюэл Хантингтон написал в своей последней книге: «Мультикультурализм по своей сути является антиевропейской цивилизацией. По сути, это антизападная идеология».[74]