Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу

Здесь снова – как и позже – следует четко установить источник ошибки. Информация достигла министерства иностранных дел. Французы тоже были проинформированы. Это нам известно из дневника Кадогана. Почему же информация не была проверена; почему не были приняты меры предосторожности; почему ни Чемберлен, ни Галифакс не придали ей должного значения? В конце концов, после Мюнхена прошло шесть месяцев. Напрашивается вывод, что не только Чемберлен и Галифакс, но и весь кабинет и большинство руководителей вооруженных сил не хотели верить информации относительно угрозы уничтожения Чехословакии и нарушения мюнхенского соглашения. Имеющиеся материалы не позволяют сделать иной вывод, и в значительной степени это относится и к положению во Франции. Французы, пожалуй, получили более точную информацию от своего посольства в Берлине. Они никак не могут утверждать, что не знали о намерениях Гитлера. И все же, как и их британские коллеги, они отказались верить.

Это было отражено в передовице газеты «Таймс» через сорок восемь часов после того, как секретная служба предупредила сэра Александра Кадогана в министерстве иностранных дел о том, что немцы собираются в поход. «Если что и отличает этот год от предыдущего, – писала „Таймс“ утром в понедельник, 13 марта, – то лишь знание, что Германия выполнила свои требования к соседям, которые, по их собственному признанию, не могли их сознательно оспаривать, и все же не смогли удовлетворить, когда путь к мирному урегулированию еще оставался открытым».

Мюнхенское решение считалось трагичным, но справедливым. Не было никаких оправданий для начала войны против Германии. Такова была основа готовности правительства пойти на переговоры. «В сентябре начало войны уже не сдерживали ни недостаток военных ресурсов, ни недостойное нежелание со стороны правительства», – объясняла «Таймс». Это, утверждала газета, было абсолютно неправильно, но было также неверно предполагать, дома или за границей, что быстрый прогресс в перевооружении привел к изменению британских целей. Периодически проявлялась готовность к переговорам, и газета призывала британское правительство к «более широкой формулировке» своей политики мира, которая послужила бы основой сплочения всех людей доброй воли.

Газета «Таймс» не была одинока в своем оптимистическом подходе к мартовским идам. Британский посол возвратился в Берлин в середине февраля после «серьезной болезни», в подлинности которой ему стоило большого труда убедить Риббентропа. Он хотел, чтобы немцы поверили, что его болезнь вовсе не была дипломатическим приемом выражения Британией своего отвращения к еврейскому погрому в ноябре прошлого года. Немцы приветствовали возвращение посла и всячески подчеркивали это. А посол, в свою очередь, сообщил в Лондон о твердых симптомах мирных намерений в высших правительственных кругах, миролюбивых оттенках в речах Гитлера и добавил свои личные заверения, что немцы не предпримут никаких поспешных авантюр, хотя Мемель и Данциг придется возвратить рейху. Судя по всему, не было чрезмерной озабоченности будущим Чехословакии[3].

Насколько далеки от реальности были подобные предположения, можно судить по серии приказов, изданных имперской канцелярией в течение нескольких недель после мирного урегулирования в Мюнхене. Первым из них явилась «Временная директива», изданная Гитлером 21 октября 1938 года. Она предписывала вооруженным силам и экономическим министерствам впредь «в любое время» быть готовыми ликвидировать остатки Чехословакии и оккупировать Мемель. Они должны также быть готовы ко всем случайностям, возникающим в связи с обороной границ и защитой от неожиданного воздушного нападения. Но центральной темой оставалась Чехословакия. «Мы должны быть готовы в любое время разгромить остатки Чехословакии, если ее политика станет враждебной по отношению к Германии… Целью является быстрая оккупация Богемии и Моравии».

Четырьмя неделями позже, 24 ноября 1938 года, Гитлер издал свое «первое дополнение» к директиве от 21 октября. Оно было подписано Кейтелем: фюрер приказал, кроме обстоятельств, упомянутых в директиве, «осуществить необходимые приготовления для внезапного занятия свободного города Данциг». Через три недели Гитлер добавил еще одно указание к директиве. Подготовка к ликвидации Чехословакии должна продолжаться, но только «исходя из предпосылки, что не ожидается сколь бы то ни было серьезного сопротивления».

Наконец, 13 марта, в день, когда газета «Таймс» опубликовала успокаивающую редакционную статью, Риббентроп послал предупреждение немецкому посольству в Праге о необходимости быть наготове и принять меры, чтобы все сотрудники посольства оказались недоступны, если чехословацкое правительство захочет с кем-либо связаться.