Странная жизнь одинокого почтальона

Прошерстив в Центральной библиотеке отдел «Японская литература», почтальон откопал несколько весьма полезных, назидательных трудов и вскоре выяснил то, что всегда хотел знать о хайку, но никогда не осмеливался спросить. Принцип их написания, по своей сути, был прост: хайку базировались на чередовании незыблемого и эфемерного. Хорошее хайку в идеале должно содержать в себе ссылку на природу (киго) или на некое явление, причем не всегда связанное с человеком. Лаконичные и предельно точные, сжатые и утонченные, эти стихи выходили за рамки традиционных литературных традиций и избегали привычных поэтических приемов, таких как рифма и метафора. Искусство хайку основывалось на мимолетных впечатлениях и деталях. Такой стих мог описывать эпизод из жизни, воспоминание, сон, но в первую очередь в нем содержалась конкретика, обращающаяся не столько к идеям, сколько к чувствам.

В голове у Билодо стало проясняться. Даже переписка Сеголен и Гранпре, когда они обменивались по почте хайку, приобрела совершенно иной смысл, особый смысл: это была рэнга, так называемые нанизанные строфы, — древняя традиция, восходящая к поэтическим турнирам при дворах средневековых императоров Японии.

Все это настолько взволновало Било-до, ему так захотелось рассказать кому-то о своих открытиях, что он поделился ими с Робером, прочитав несколько стихотворений Басё, Бусона и Иссы, считающихся классиками жанра, но хрупкое равновесие фуэко, переполнявшей человека незыблемой вечности, и рюко, мимолетной эфемерности, струящейся как песок сквозь пальцы, напрочь ускользнуло от внимания друга, который усмотрел в подобных изысках лишь замысловатую форму мысленной мастурбации. Нет, он не имел ничего против японской поэзии, наоборот, даже заявил, что любит комиксы манга, но при этом добавил, что больше все-таки ценит хентай, особенно его эротический вариант, и горячо рекомендовал это аниме Билодо, не забыв снабдить соответствующим примером. В поисках собеседника, более способного разделить его интеллектуальный энтузиазм, Било-до обратился к Тане. Сначала молодая официантка почти не проявила к этому интереса, потому что в «Маделино» как раз хлынул вал посетителей, но, когда он открыл перед ней взятую в библиотеке книгу под названием «Традиционные хайку XVII века», залюбовалась каллиграфически выведенными старинными японскими иероглифами и в глазах ее зажегся долгожданный огонек. Таня согласилась, что это очень красиво, очень загадочно и очень мистично. Билодо был с этим полностью согласен: соединяя в себе изобразительные идеограммы и фонетические слоги, японская графика способствовала чрезвычайной сжатости хайку, в которых порой удавалось выразить даже невыразимое.

Прекрасная золотая рыбка
Пускает пузыри
И плавает в окружающей ее среде

Это и в самом деле поэтично? Сначала Билодо подумал, что попал в самую точку, потому как ничто не символизирует Японию так, как золотая рыбка, но полной уверенности в этом у него не было. В то же время ему казалось, что он на правильном пути, ведь наряду с «легкостью, искренностью и объективностью» еще одним благородным атрибутом хайку считалось «нежное отношение к живым созданиям». Но разве сам сюжет не оставлял желать лучшего? При всем его уважении к Биллу рыбка вряд ли была самой подходящей животиной для выражения поэтических чувств. В поисках более подходящей зверушки Билодо обратил свой взор на птиц, которые обладали тем достоинством, что были самим воплощением «легкости»:

«Пи-пи» чирикает птичка
Присев на антенне
На фоне синего неба

Неужели это лучше рыбки? Чувствуя, что вновь родившаяся вера в себя тает с каждым днем, почтальон ощутил всю свою никчемность и отчаялся. Знать в теории, что такое хайку, это одно, но вот уметь их сочинять — совсем другое. К тому же, литературные достоинства представляли собой лишь один аспект проблемы: невзирая на их сомнительную художественную ценность, вирши о рыбке и птице резко отличались от стихотворений Гранпре, и в этом заключался их главный недостаток. Ведь что ни говори, а ему в первую очередь нужно было сочинить стих, который во всем походил бы на творения покойного. И чтобы Сеголен ничего не заподозрила, Билодо нужно было пробраться в самые потайные закоулки его души.

* * *