Странничка. История книг

– Ну, как тебе сказать… это поэзия, хоть и без рифмы, – ни о чём-то определённо, а как будто обо всём, о жизни в целом.

– И кто же мог это написать и оставить здесь?

– Откуда ж мне знать. Возможно, поэт какой-нибудь…

– А можно я заберу её с собой?

– Нет, нести это в дом не нужно. Да и потом, это же тебе не живое существо, а просто листок бумаги.

Девочка посмотрела на страничку и грустно вздохнула.

Посидев ещё немного, они отправились дальше.

– Мам, только напомни мне, когда я выросту, что мы с тобой гуляли по парку и нашли страничку. А то вдруг я забуду.

– Хорошо, если это для тебя так важно. Хотя мне почему-то кажется, это я скорее забуду, чем ты.

– Ну, мам, пообещай, что напомнишь!

– Хорошо. Обещаю! – повернувшись к дочке, по-солдатски отчеканила мать.

– Мама, а как ты думаешь, я когда-нибудь стану поэтессой?

– Лично я в этом уже не сомневаюсь, – улыбнулась она дочери, крепко обняла её и поцеловала: – ты моя юная поэтесса!

В стенах библиотеки стояла тишина. Удивительное затишье, в котором можно побывать только поздней осенью, царило снаружи. Путники чувствовали себя счастливыми: Странничка вспомнила себя и своего автора, их история благополучно завершилась. На самом деле она могла бы на этом завершиться, но в жизни, как мы знаем, порою неожиданно всё меняется, вселяющее радость ясное небо в одночасье может покрыться тучами.

Когда среди книг началось оживление, стало очевидно: многие из них буквально взбудоражены происшедшим.

– Как же так?! – с недоумением и долей возмущения восклицали одни. – Как страничка может быть равной книге?!

– О чём это вы?! Совершенно ясно, что разумных страниц не бывает! Верно, это какой-то розыгрыш! – утверждали другие.

И затем какой-то старик привёл в подтверждение этого пример из личной жизни:

– Много их лежало на чердаке у моего последнего владельца, мм… или предпоследнего?.. Уж и не припомню, сколько это у меня их было, и которого из них был тот чердак… Так вот, значит, много их видел и разных самых, да только все они, как одна, – не разумны, стало быть. Средь множества находился, а одиноким себя чувствовал.

– Не завидуйте! – слышались голоса третьих.

Четвёртые молча усмехались. Пятые пребывали в раздумьях. Ну, и так далее.

А одно произведение, которое стояло поблизости от наших путников, обратилось за разъяснением к своему соседу, и произошёл такой короткий разговор:

– Не ответите ли на волнующий всех вопрос, любезный – вы ведь совсем ещё свежий и, к тому же, философский роман, – как возможно то, что мы видели?! Или и впрямь всё это было не по-настоящему?..

– Чтобы выйти к свету, нужно пройти через дебри, чтобы родится простому, нужно пройти через сложное, – немного загадочно ответил тот.

Только книга успела задуматься над ответом, как возле неё раздался другой голос, громкий и пронзительный:

– Нашли, у кого спрашивать! Вы ещё у тех спросите, – указала она наверх, – они вам точно ответят! Философы патологически не способны изъясняться простым человеческим языком, милочка, – или вы этого не знаете? Им нужно обязательно всё усложнить!

– Простите, я лишь хотел сказать… – начал было философский роман. Но громкоголосая книга не дала ему договорить:

– Молчите уж! Не нужны нам ваши объяснения – мы и так поняли, что вы хотели сказать!

Среди иных книг возникли споры по поводу объёмов. Так, например, одно небольшое произведение заметило своему крупному соседу:

– Помните, вы как-то посмеивались над моей худобой… А теперь – надо же какая ирония – вы стоите и завидуете этой страничке!

– Во-первых, никому я не завидую. А во-вторых, я никогда над вами не смеялся. Вам это явно померещилось, – невозмутим был тот.

– Конечно же, вы не смеялись: открыто – никогда; ведь солидная книга не может себе этого позволить. Но всем своим видом вы демонстрировали своё превосходство надо мной, а значит, внутри посмеивались, во всяком случае, не принимали меня всерьёз.

Речь тонкой книги возмутила стоящую рядом с ними полнотелую женщину:

– Что вы такое говорите?! Как вам не стыдно?!

– Как видно, вы и впрямь тонкий – и не только снаружи, но и внутри! – с укором произнёс тот же крупный мужчина.

– Не стану спорить. Зато уж если меня читают, то, как говорится, от корки до корки, – спокойно отражал атаку тонкий. – А сколько, прошу прощения за дерзость, в вас наберётся прочитанных страниц? Не окажетесь ли вы в известном смысле ещё тоньше меня?..

– Что он несёт?! Просто, не слушай его, дорогой, – произнесла женщина.

Но большая книга задумалась, а затем сказала:

– А ведь знаешь, дорогая, он, возможно, в чём-то прав. Кто и когда в последний раз прочёл меня целиком?..

Меня берут школьники, студенты: обычно, лишь для того, чтобы выполнить домашнее задание, – с тоскою в голосе продолжала она. – Нет, не подумай, я вовсе не жалуюсь. Я вполне нормально к этому отношусь. Меня читают урывками – и это тоже хорошо. Но… порой ведь и вправду становится грустно…

Ставший тихим их разговор потонул в общем гомоне, из которого продолжали выделяться то одни, то другие голоса, как, например, голоса этих двух спорщиков: