Странник

Им движет железная воля. Командир не знает, откуда она взялась, но его это уже не заботит. В те моменты, когда воля отказывает, на помощь приходит до последнего покорный Самаэль.

Они в одиночестве ступают, пошатываясь, по разрушенным улицам, проходят в тени зданий, пока наконец не добираются до заросшей лишайником башни, на медных стенах которой изредка проглядываются намеки на ее изначальный цвет.

Самаэль помогает командиру взобраться по извилистым лестницам, пересечь не раз исхоженные коридоры. Очертание видит, что они приближаются, и раскрывает двери.

Внутри покоится Узурпатор, его тело сплошь покрыто наспех залеченными ранами. В изувеченном хворями существе сложно признать великого монарха, чье имя внушает ужас равно людям и инферналям.

Отмахнувшись от дальнейшей помощи, командир проходит последние шаги до своего прежнего повелителя. Каждый миг он ожидает, что его разоблачат, что Узурпатор узрит его подлинную суть и уничтожит его, но тот едва ли замечает рыцаря.

На последнем шаге своего странствия командир оступается, в конце концов его ноги покоряются гравитации.

Наконец ощутив что-то, Узурпатор поднимает взор и выставляет руки, подхватывая командира, когда тот падает.

Монарх подтягивает истерзанную оболочку к себе и лижет оправу забрала командира, вновь вбирая в себя давно выплеснутую сущность.

Он поглощает командира без остатка – весь его опыт, стремления, желания, ошибки, сожаления и вместе с ними нечто иное. Единственную ноту, призыв к действию, послание злости, переданное клинком Гаммы, что было вписано в сущность командира, а теперь достигло Узурпатора.

И пока звук песни разражается у него внутри, на сущности Узурпатора проявляются темные линии, шрамы, полученные в сражении с Гаммой, и они по-прежнему свежи.

Великий инферналь ощущает вспышку невыносимой боли – это пробуждаются от забытья старые раны. Узурпатор пытается удержать себя в целости, сражается, как и всегда прежде, но он измучен и ослаб, и шрамы все ширятся, расходятся, раскрываются живыми ранами, что разрывают его изнутри, раздирают сущность Узурпатора во всех направлениях, поют гимн во славу собственной погибели.

Уничтожение Узурпатора разносит волны по эфиру. Невидимые и безмолвные, они все же ощущаются везде и всюду.

Инфернали в Рухнувшем Дворце прекращают все свои дела, неожиданная свобода становится для них ударом. Их мысли обращаются к опустевшему трону и тому, кто мог бы его занять. Монстры кружат друг вокруг друга, пока меньшие инфернали сбиваются в кучки и делают ставки на вероятных будущих властителей, что проведут их сквозь грядущие времена хаоса.

Далеко на севере, в Новом Горизонте, Демагог чувствует облегчение почти на физическом уровне. Он устраивает фантасмагорические празднества и разрабатывает планы на будущее.

Стаи инферналей по всем Убитым Землям начинают распадаться. Приказ Узурпатора ими больше не движет, и они бездумно разбредаются, идя на поводу у мелочных страстишек. Атаки на человеческие поселения становятся все более случайными и жалкими. Впрочем, немногие из жертв оценили эту разницу.

И все же многие из вторженцев ощущают своего рода печаль. Потому как Узурпатор давал им цель. Он был Зеленым Солнцем, по орбите которого они вращались. И там, где прежде их смысл определяла железная воля, остались только пустота и неопределенность.

Странник покидает святилище Семерых и ступает на пустое пространство. Не замедляя хода, слетает вниз, к ступеням. В одной руке он держит по-прежнему обнаженный клинок, другой – крепко прижимает к себе Веспер.

Серебристые крылья клинка широко раскрыты, они ловят незримые потоки.

Приземлившись, он переходит на более размеренный шаг и направляется вниз, оставляя позади что Семерых, что их чертоги. Напряжение спадает с него подобно старой коже. Он расслабляет и распрямляет плечи. Когда Странник возвращается в Сияющий Град, он отрывает взгляд от пола и внимательно осматривает все вокруг.

В точности то же делает и око меча.

Они видят группы детей, связанных друг с другом имплантатами, столь похожих по выражению лиц, по манере себя вести, что их становится весьма сложно различить. Они видят бережно сохраняемые строения давно ушедшей эпохи, статуи Семерых и величественные сияющие колонны, давшие городу его имя. Они видят последних из рыцарей в доставшихся от предков доспехах, до безупречности отполированных и оберегаемых как сокровище.

И ничего нового. Ничего, кроме тщательно контролируемого разложения, скрытого за прекрасной, цветущей оберткой, ничего, кроме потерянной и стагнирующей цивилизации.

Око закрывается, не желая больше ничего видеть.

Странник идет дальше, мимо солдат и горожан, молодых и старых. Он не вписывается в их иерархии, нет свода законов, что можно было бы к нему применить, как нет и общественных норм, в которые бы он вписался.

Он – человек вне общества, и все же он осенен благодатью Семерых и неприкосновенен.

Когда он проходит мимо, большинство преклоняет колени, все наблюдают и никто не оказывается у него на пути.