Странник

Дождавшись, когда Сима закончит со стиркой, он попросил её помочь повесить шторы. Начали с маленькой комнаты, приобрётшей статус спальни. Судя по слою пыли, скопившемся на круглой палке, выполнявшей роль карниза, предыдущие хозяева шторами не пользовались и откуда на всех окнах взялись карнизы, было не понятно. Возможно, достались этим хозяевам по наследству от тех, кто здесь жил до них.

Конструкция оказалась примитивной, но неудобной и когда они закончили с первой шторой, то желания продолжать не было ни у Сергея Петровича, ни у Симы. Тем более, что воскресенье, по представлениям Сергея Петровича, было банным днём и он решил немного полежать в ванне.

У Сергея Петровича было стойкое представление, что в первой половине 20-го века москвичи, особенно те, кто жил на окраинах, мылись исключительно в городских банях. И наличие в квартире большой ванны было для него большой неожиданностью. В принципе, мокнуть в ванне он не любил, предпочитая мыться под душем. А вот тут потянуло. Пока ванна наполнялась, он приготовил мочалку, мыло, большое полотенце и купленные вчера трусы и футболку большого размера, которые решил использовать в качестве пижамы.

А ванна была действительно большой, заметно больше тех ванн, которые помещались в стандартных санузлах конца 20-го века. Собственно, Сергей Петрович не любил принимать ванны именно из-за того, что, при своём росте выше среднего, не мог полностью погрузиться в воду, обязательно торчали либо коленки, либо верхняя половина грудной клетки. А здесь он, погрузившись по шею, едва доставал ногами до противоположного конца ванны. Такие ванны Сергей Петрович видел только в санаториях. Но там ванны были лечебной процедурой и отпускались строго по времени, как правило, 10 минут. А сейчас он хотел понежиться не меньше получаса.

Но ему не дали. Только он расслабился, как вошла Серафима, сняла халат, под которым уже ничего не было, залезла в ванну и попыталась пристроиться на нём сверху. Но Сергей Петрович не позволил. Разведя ноги пошире, он спихнул её вниз, заставив сесть на дно ванны, а спиной лечь ему на грудь. Некоторое время Сима лежала неподвижно, но потом начала шевелиться с явным намерением сесть повыше. Сергей Петрович опять не дал ей это сделать, зажав её талию ногами и придержав за плечи, а когда она покорилась, начал намыливать её волосы банным мылом159. Потом смыл, ещё раз намылил и опять смыл. А потом взял мочалку (до губки он не мог дотянуться) и стал ею аккуратно тереть Симину кожу. После того, как он натёр всё, до чего смог дотянуться (чтобы обработать спину, пришлось посадить Серафиму вертикально), он отдал ей мочалку и она сама прошлась ею по своим ногам. А потом и по ногам Сергея Петровича. Немного подумав, она протиснулась в щель между Сергеем Петровичем и стенкой ванны и уже он оказался лежащим на её груди, а она намыливала ему голову. А потом тёрла мочалкой торс и руки. После этого пришлось вставать и, выдернув пробку из слива ванны, окончательно смывать мыло под душем. При этом Серафима опять попробовала к нему пристать, а он опять пресёк её поползновения плотно прижав к себе и не давая возможности хулиганить. Наконец она сдалась, первой вылезла из-под душа, вытерлась, накинула халат и ушла. А Сергей Петрович неспеша домылся, вытерся уже влажным полотенцем, ополоснул ванну, одел пижаму (резинку в трусах пришлось немного подтянуть, хорошо хоть дизайнеры белья ещё не додумались пришивать её намертво, и она была продёрнута через кулису по верхнему краю) и пошёл в спальню.

Серафима уже лежала под одеялом, а висевшую на спинке кровати ночную рубашку Сергей Петрович расценил не как намёк, а как декларацию о намерениях. Собственно, иного он и не ожидал, но, как известно, надежда умирает последней. Поэтому сняв пижаму, лёг не на свободную половину кровати, а сразу залез к Симе под одеяло. Просиявшая Серафима тут же прижалась к нему и начала гладить и подёргивать, но смогла добиться желанного эффекта только минуты через две-три. И повернулась спиной, подставляя нужное место. А вот на неё ласка Сергея Петровича подействовала почти мгновенно и тихие постанывания почти тут же перешли в протяжные стоны.

Минут через десять Сергей Петрович почувствовал, что его готовность участвовать в процессе резко ослабевает. Это же почувствовала и Серафима, её реакция стала быстро ослабевать. Сергей Петрович решил не доводить дело до полного фиаско, а повернул Симу на спину и стал целовать, постепенно спускаясь от шеи через грудь и живот к лобку. При этом он сам постепенно разворачивался и, дойдя до лобка, лёг на Симу сверху и попробовал опустить голову между её ног. Но серафима плотно свела ноги.

– Ты чего?

– Нет, это ты чего? Тебе можно, а мне нельзя?