Странник

– Я начал собирать ошибочные идеи из любопытства, – продолжал Астахов, будто не слыша слов дочери. – Я учился тогда в Институте футурологии. Да, Ким, по первичному образованию я футуролог… И как-то, изучая историю техники, предмет очень логичный, как внутренне логичен прогресс, я заметил, что кое в чем логика авторам изменяет. Прогресс – это гигантское дерево, и мы изучаем строение его ствола – столбовые идеи. А ветви, которые никуда не ведут, мертвые сухие веточки, мы на ходу подрубаем у основания. Мы изучаем логику становления новых технических идей, и не изучаем логики идей отвергнутых. Тогда возникла мысль: посадить рядом с деревом прогресса другое дерево, дерево неверных идей. У него то же корни – практика, наблюдение, опыт. А ствол, ветви? Куда они ведут?..

Астахов помнил себя в семнадцать лет. Он ощущал в мышцах силу, развитую годами тренировок, и твердо верил, что добиться поставленной цели может каждый. Но Земле не нужен был легион звездолетчиков. Не прошел отборочной комиссии и Астахов. Он получил голубой жетон, на котором был записан довольно лестный отзыв о его способностях и настоятельный совет: заняться футурологией.

Астахов не представлял, что человеку можно сказать «нет». По аналогии с собственной неудачей его заинтересовали неудачи других – ошибки не жизненные, а творческие, технические, научные.

Сначала Астахов собирал, что попало. Старые забытые проекты выкапывал из архивной пыли, из патентных библиотек, даже из романов. Выписки, чертежи, модели… Это был сизифов труд: ошибок у каждого ученого на поверку оказалось больше, чем верных решений. Астахов закончил институт, работал футурологом-методистом, ему очень помогала созданная им статистика ошибок. Но это и была вся польза от его увлечения. Стал ли он ближе к звездам, к которым стремился по-прежнему, – без надежды увидеть мечту осуществленной? Он решил сдать «свалку идей» в архив, но в это время ему пришла в голову мысль о перекрестном сравнении,

3

– Папа редко рассказывает о своей коллекции, – сказала Ольга. Она провожала Кима домой.

– Ты знаешь все идеи, которые собрал отец? – спросил Ким.

– Не-а, – отмахнулась Ольга. – Зачем мне?

– Как зачем? – удивился Ким.

– А так. Почему мы раньше не могли жить как все? Эти дурацкие идеи – кому они нужны?

Кима возмутила несправедливость упрека.

– Твой отец учитель. Разве можно давать людям больше, чем он?

Ольга вздохнула:

– Папа стал учителем по ошибке. Мог бы и геологом… Все, понимаешь, все у него так! Иногда я думаю, – она понизила голос, говорила почти шепотом, – может быть, и я тоже ошибка…

Ольга помолчала.

– А все началось с того прогноза…

Как-то Астахов готовил материалы для прогноза энергетики Прибалтийской экономической зоны. Один из вторичных прогнозов, которым пользовался Астахов, оказался неверен. Горел генеральный прогноз: новые данные – новые связи. Астахов, то ли со злости, то ли из присущего ему чувства противоречия, заложил в машину все, какие только смог найти, ошибочные прогнозы по Прибалтике. Ошибка на ошибке – он представлял, какая вампука получится из его затеи, и все же внутренне почти не был удивлен, когда машина выдала абсолютно точные данные за прошедший год.

Случайность, совпадение? Астахов не знал. А решение зрело. Оно вынашивалось долго. Сначала мешала психологическая инерция, из-за которой Астахов не сразу понял: рождается новая наука. Эрратология – наука о научных ошибках. Не сразу понял он и то, что новая дорога может вывести его к звездам. Астахов шел ощупью, он еще не знал, верна ли его основная теорема.

– Между мертвыми идеями науки, – утверждал он, – существуют мириады неощутимых связей, которые должны сыграть роль живой воды – должны оживить засохшее дерево. Вот принципиальное положение эрратологии, ее основная теорема: пользуясь только внутренней логикой развития ошибочных идей, изучая лишь ошибочные проекты, можно получить верное решение задачи.

Неверных решений а истории науки накопилось так много, что появление нового качества неизбежно. В кризисной ситуации, когда правильных решений еще нет, существуют два способа выбраться из тупика. Первый: ждать, когда природа преподнесет открытие. Второй: применить методы эрратологии, найти новое самим. Первый способ эффективнее. Второй – надежнее…

– Ошибки – хлам, – сказали Астахову. – От них нужно избавляться, вот и все.

4

Яворский-старший ходил по комнате, некрасиво размахивая худыми руками, говорил увлеченно: в семье повелось, что о своей работе отец всегда рассказывал сыну.

– Папа, – сказал Ким, прерывая рассказ. – Я познакомился с интересным человеком.

– Знаю, – отозвался Яворский-старший. – Я говорил с Астаховым.

Отцу не хотелось разбивать веру Кима в учителя. Он слышал об Астахове давно, ценил его увлеченность. Но Астахов противоречив, Ким, пожалуй, и не разберется.