Странник

Между творцом великим Илиады… и богом песней есть довольно места!…

Наш беден век достойными названия поэтов!…

(вздыхает)

Ну что Виргилий [430] наш?… Тибулл78?… или Гораций? – Певцы ничтожные, временщики у славы.

Будь сам судьей, Назон!

Овидий

Им судьи время и потомство.

Август

Нет, говори свободно!… Ты цену им давать имеешь право… Назон живет для славы римских муз.

Овидий

Таких нахлебников у славы очень много!

Август

Виргилиевы сказки про Енея [431] я слушал, слушал и заснул.

Язык нечист, болотист и тяжел, как воздух понтипейский…

Эклога и конец шестой лишь песни – так – изрядны, сносны… [432]

Ему бы не простил я глупости народной и восторгов, когда читал на сцене он отрывок; но… кесарская честь… так шла к Виргилию, как тога к обезьяне.

Я посадил его с Горацием за стол свой…

Живые статуи!… ничем не сдвинешь с места; но одаренные завидным мне желудком!…

(смеется)

Один вздыхал, другой точил все слезы [433]… Я смеялся… мне для сваренья пищи смех полезен…

Трибун Гораций, кажется, знаком тебе, Назон?., и, верно, знаешь ты, что он бежал с сраженья?., а трус поэтом быть не может.

Его все оды так несносны!… надутее Эзоповой лягушки [434], и, кажется, их слава скоро лопнет!…

Овидий

Да… так… но, кажется, что прежде этой славы от зависти к поэту лопнет зависть!…

Август

Из дружбы ты к Горацию пристрастен.

Но слушай, как его Октавий проучил:

Ему и в мысль не приходило, что кесарь может быть поэтом.

Вот я шутя ему однажды предложил учить меня науке стихотворства.

Что ж? вдруг является Гораций мой ко мне с огромным свитком.

Вот, говорит, Наука Стихотворства [435], когда начнем урок?

Урок?… садись!… и слушал я с терпением и смехом,

Как с важностью глубокой на челе он толковал цезуру и гекзаметр и альцеический [436] глупейший свой размер.

Я обещал ему твердить все наизусть; а между тем просил на завтра же задать предмет для описанья в стихах ямбических; и хитро речь склонил к Сицилии роскошной.

Он не заметил сети, и сам мне предложил Сицилию воспеть.

Вот, на другой же день являюсь с торжеством я пред наставника как ученик успешный.

Читаю третью песнь моей Сицилиады [437]… Ты знаешь сам, Назон, как хороша она!

Что ж, думаешь, Гораций мой плаксивый? Не понял красоты! и вздумал мне мои высчитывать ошибки!…

А, друг! ты хлопаешь ушами,

Так отправляйся же с своей наукою в деревню! Учись сперва, потом учи других!

Овидий

Ты дал урок не одному ему.

Август

Ну, а Табулл?… певец любовных дел Сюльпиции с Церинтом, как нравится тебе?… а мне так жаль его!…

Недаром он свои елегии заслюнил: мне кажется, ему Церинт из дружбы позволил сесть в ногах и списывать с натуры восторги страстные свои!…

(смеется)

Постой… прекрасно!… эпиграмма!…

Увы, судьба над ним жестоко тяготеет:
Другие пьют, а он пьянеет!

Я, как Метида [438] вдруг рожаю головой вооруженную Минерву – Эпиграмму!

Ну, начинай, Назон!

Овидий

(развертывает свиток)

Август

Что, не Искусство ли любить [439]?

Овидий

О, нет, Искусство ненавидеть, трагедия.

Август

Трагедия!… прекрасно! мы с тобой как будто сговорились!… и я трагедию недавно кончил и, отдохнув, тебе намерен прочитать.

Названье как?

Овидий

Медея [440].

Август

Как?… Медея?… Назон, ты, верно, знал, что я пишу Медею… и подшутить желаешь надо мной!

Овидий

Невыгодно шутить мне над тобой!… Кто ж виноват, что Мельпомена [441] внушила кесарю и мне одну и ту же мысль!

Август

Так ты не знал, что я пишу Медею?

Овидий

Я только знал одно, что Август – император и долг его писать законы Риму!

Август

Не хочешь ли и ты давать законы мне?… Но полно, в стороне оставим сердце, рассудок нас с тобою примирит…

Но если ты без всякой цели свою Медею написал, то ты легко мне это и докажешь.

(хлопает в ладони; являются слуги)

Курильницу, и с жертвенным пылающим огнем!

Дай свиток свой!

Овидий

Зачем?

(вносят курильницу)

Август

На жертву дружбе. Я состязаться с Еврипидом… [442] один хочу!

Овидий

Когда бы у тебя родился сын… ужели всех чужих младенцев ты повелел предать бы смерти… чтоб не встречать нигде подобных сыну?…

Август

Зло, колко!… но прощу, когда исполнишь просьбу.

Овидий

Я, как отец, люблю своих детей!… на жертву и богам я их не принесу!

Август

(вырывает у Овидия свиток и бросает в огонь) Смотри же на свою пылающую славу!

Овидий

(схватывает свиток Августа и бросает в огонь)

Смотри же и ты на казнь своей Медеи и на дымок, оставшийся от кесарских трудов!

Август

Стража, стража!

(стража входит) (показывая на Назона)

На скифскую границу, в заточенье!

Овидий

(увлекаемый стражею)

Медея!… ты виновна!… и я наказан небом за то, что освятить твою желал я память и оправдать тебя хотел перед потомством!

День ХLI

CCXCI

(Вечер.)