Странник

В тот холодный осенний вечер великий физик, ничего не подозревая, сидел в своем кабинете и что-то быстро писал. Стоявшая на столе лампа светила очень слабо, отчего ученый вынужден был склониться так низко, что едва не касался носом листа бумаги. Он то и дело поднимал голову, но уже через секунду она вновь неумолимо склонялась вниз под тяжестью одолевавших ее обладателя мыслей. Тени, отбрасываемые многочисленными книгами, в беспорядке лежавшими повсюду, мерцали столь загадочно, что несведущему могло показаться, что все это происходит во сне, а не наяву. Между тем, на самом деле это было не совсем так. Как объяснил мне Поводырь, давая мне странную чем-то похожую на мини-НЛО таблетку под названием «Brain extension», то есть, попросту говоря, «Расширитель мозга», после ее приема человек на короткий промежуток времени как бы высвобождал свою душу, давая ей возможность попасть в так называемое общее поле Разума, где она уже самостоятельно, в свою очередь, могла выбрать тот временной и пространственный сегмент, который ее в данный момент интересовал. Если бы я не был тем, кем был на самом деле, я, возможно, и усомнился бы в правдивости слов моего наставника. Но покольку я сам пришел в этот мир ниоткуда и неизвестно каким способом, я, ни секунды не мешкая, принял предложенную мне таблетку, попросив еще одну для Чикиты.

Как описать то, что случилось потом? Все задрожало, стены пентхауса заходили ходуном, Чикита от страха так сильно вцепилась в мою шею, что разодрала ее до крови, мы почувствовали страшный толчок, все расплылось, и мы понеслись со страшной скоростью по воронкообразному пространству, не чувствуя под собой ни ног, ни рук, да и вообще никакого ни ее ни моего тела. Воронка становилась все уже и уже и неожиданно выплюнула нас именно туда, куда я так мечтал попасть, а именно в знаменитый принстонский дом, в котором Альберт Эйнштейн провел последние двадцать лет жизни. Оказавшись у него за спиной, мы затаили дыхание, дабы не напугать своим неожиданным появлением корифея физической науки. Но Эйнштейн не был бы Эйнштейном, если бы не заметил, что в непосредственной близости от него произошло необъяснимое искривление пространства-времени. Он положил ручку на стол, медленно выпрямился в своем любимом кресле и повернулся в нашу сторону. Не знаю, как я бы повел себя на его месте, увидев непонятно откуда появившихся странного молодого человека с обезьянкой на плече, но старик повел себя очень достойно и, я бы даже сказал, озорно.

– 

Кто здесь? – просто спросил он.

– 

Это я Странник. А это Чикита. Вы видите нас?

– Конечно, что за вопрос?! Только что вы делаете на плече у своей Чикиты? – неожиданно пошутил он и тут же сам звонко расхохотался, сняв напряженность первой минуты нашего пребывания в общем поле Разума или, говоря по старинке, ирреальном мире. – Как вы вошли так незаметно? Я даже не слышал скрипа ступенек моей любимой лестницы. Впрочем, это не так важно, верно? Раз уж вы здесь, значит, вам что-то нужно… Но что?

Едва я открыл рот в робкой попытке попытаться объяснить причину нашего визита, как неутомимый гений поднял вверх указательный палец и произнес:

– Молчите! Кажется, я знаю.

От удивления я забыл даже то немногое, о чем намеревался сказать. Чикита же нервно заерзала и неожиданно для себя самой издала странный звук, похожий на человеческое «О’кей», после чего, смутившись – а кто бы на ее месте не смутился? – закрыла лицо лапами и виновато потупилась, лишь изредка бросая в сторону проницательного хозяина беглые взгляды.

– Вам, вероятно, не дается теория относительности, и вы пришли, для того чтобы я объяснил вам кое-что – ведь так?

– Да, но…

– Простачкам я говорю про теорию относительности: это когда Цюрих остановится у этого поезда. Но вы, я вижу, не простачки, особенно она, – заметил Эйнштейн и, откинувшись на спинку кресла, залился поистине детским смехом.

В этот момент мне удалось разглядеть его лучше. Толстый вязаный свитер, широкие холщовые брюки и сандалии на босу ногу – таков был нехитрый наряд этого великого человека. Но лицо, это испещренное морщинами лицо с пышными усами, обрамленное густой седой шевелюрой с вечно горящими огнем познания глазами, заставляли трепетать любого собеседника. Казалось, в его голове находится вся Вселенная, разложенная по полочкам, красиво упакованная и расписанная от и до математическими формулами. «Вот почему я здесь, – подумал я. – Конечно, кому, как ни Эйнштейну лучше знать, откуда я мог появиться на этой грешной земле, минуя не только зародышевую, но и последующие немаловажные, а, может быть, и самые важные стадии человеческой жизни. Надо пользоваться моментом и попытаться выяснить у старика…» Непроизвольно мой взгляд сфокусировался на его нервно подергивающейся в такт приступам хохота правой ноге, закинутой на левую.

Не оставив это без внимания, ученый счел нужным пояснить:

– В юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает дырку в носке. Поэтому с некоторых пор я перестал одевать носки.

– Думаю, вы имеете на это право, – выбрав нужный момент, вставил я.