Странник

Неожиданно я поймал себя на мысли, что перестал бояться. Так бывает, когда страшного вокруг тебя слишком много. Страх сам себя сжигает. Происходит пресыщение. Ты уже ничего не чувствуешь кроме тупой усталости, которая постепенно переходит в апатию. Я впал в забытье. Ощущение времени и пространства исчезло. Очнулся, когда все уже спали, возможно, за исключением командира. Тот, похоже, просто сидел с закрытыми глазами. Видимое безразличие этих людей к смерти испугало меня. Они были готовы к смерти, а я нет. Меня просто обдало жаркой волной страха, сдавившей горло и перепутавшей мысли. Попытка взять себя в руки, провалилась, не успев начаться, чувствовать себя жалким и несчастным было легче. Мне так не хотелось умирать. Потолок, словно крышка гроба, надвинулся на меня, давя и прижимая к полу. Я почувствовал себя замурованным заживо. Там где-то наверху жизнь, светит солнце, растет зеленая трава, а я здесь, в этом гробу…. Живой мертвец. От этой мысли веяло безысходностью. Жить. Я хочу жить! Сердце тяжело бухало в груди. В висках наперебой стучали маленькие молоточки. Хотелось пить, но в тоже время не хотелось шевелить даже пальцем, словно мысли о скорой смерти были веревками, спеленавшими меня.

"Меня скоро не станет. Все будут, а меня не будет. Это неправильно! Это несправедливо! Почему я?!".

Всем понятно, что их жизнь рано или поздно закончиться смертью. Но когда она придет? Никто не знает, потому что пребывает в неведении о дне ее прихода. А когда знаешь, что твоя жизнь стала измеряться не в десятках лет, а в часах. Что тогда? Знать о приходе своей смерти, но ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить ее. Это страшно. Начинает сводить с ума. Что-то подобное, очевидно, происходило сейчас со мной. Впереди меня ждала тьма. Я знал это. Какой она будет? Не хочу знать! Хочу жить! Я терял над собой контроль. Реальность ускользала. Попытался вырваться, хватаясь за мысли, как за соломинки. Но сознание не удержавшись, провалилось в хаос и только на самой грани восприятия проскакивали мысли, острые как иголки: — Жить! Хочу жить!".

Я был словно в бреду. Хотелось взвыть и бежать отсюда прочь, лишь бы не видеть этих холодных каменных стен, этого жалкого тусклого света. Солнце! Хочу увидеть солнце! Это было не желанием, а нечто большим, раскаленной иглой прожегшим мое сознание насквозь. В ту же секунду за моей спиной, опиравшейся на стену, неожиданно образовалась пустота, а по глазам ударил яркий свет.

ГЛАВА 20

Я словно находился в двух местах сразу. Мыслями в темноте подземелья, рядом с крысами — мутантами, а всем своим физическим существом — под палящим солнцем, среди непонятных развалин. "Это неправильно! Я сошел с ума! Как настоящие!".

Последняя мысль относилась к небу и солнцу. От этой, казалось бы, обычной картины, меня заколотило самым натуральным образом, несмотря на палящие лучи полуденного солнца. Зеленый лес. Синь неба. Оранжевый апельсин солнца. И развалины, посреди которых я лежу. Картина была проста и ясна, но насколько она реальна? Разум, привыкший опираться на логику и факты, сбоил, разрываясь между истинной действительностью, находящейся глубоко под землей, во тьме, и окружающей…реальностью. Я не специалист в области человеческой психики, поэтому ничего не знаю о галлюцинациях, замещающих реальность в сознании больного, зато я исследователь — практик, поэтому решил пойти путем эксперимента. До этого я неподвижно лежал на спине, боясь пошевелиться, а тут сел, опираясь на руки. Окружающая меня картина не потеряла глубину, не исказилась, чего я боялся в глубине души, а осталась такой же, как и была. Взяв камень в руку, сжал его в кулаке. Рука, пусть через перчатку, но чувствовала грубую шероховатость и острые углы сколов. Некоторое время смотрел на него, потом отбросил. Раздался перестук перекатывающегося по плитам камня. После чего резко развернулся и взглянул прямо на солнце. Тут же отвел глаза. Смахнул слезы. Это была реальность! Несколько минут растерянно крутил головой в разные стороны, в надежде получить хоть какую-то подсказку происшедшему, но — увы!

"Что случилось, черт возьми?! Я хочу знать! Что произошло?! Я хочу знать!".

То, что со мной сейчас происходило, было ближе к детской истерике, чем к серьезному осознанию случившегося, но мое состояние продолжалось недолго, до тех пор, пока я в исступлении, с силой, не ударил кулаком по куску стены, лежавшему передо мной. Острая боль пронзила руку, сдернув мутную пелену сомнений с моего, все еще не решающегося принять эту реальность, сознания.

— Я буду жить!