Странник

— А тебе что, до народа дело есть? Он же для вас просто человеческий материал! Оболваненная масса! Вам и враг-то нужен, только чтобы их проще подчинять было и в стадо сбивать! Нес я вам книжонку вашу, — Маломальский помахал перед носом Волка сакральным томиком нацистов, — думал, взятку дам. А теперь даже договариваться с вами тошно! — И он со злостью швырнул пухлую книгу в висящий на стене портрет.

Волк ахнул. Картина накренилась. Гауляйтер шмыгнул к ней, озираясь на дверь, поправил, подобрал с пола книгу, раскрыл и захлопал глазами.

— Ничего, погоди. Мы-то своего добьемся. Зачистим метро, устраним генетическую угрозу, убережем чистоту расы. И вот тогда выйдем на поверхность и установим подлинный, всеобщий, вечный Пятый рейх! Ты мог бы нам помочь, мог бы обучать наших штурмпионеров. Но ты предпочитаешь сдохнуть! Что же, ты сгниешь, и о тебе никто не будет помнить, когда мы железной поступью поднимемся на поверхность и станем…

— Он с поверхности! — оборвал Волка Странник. — Очень опасно. Надо искать его. Он больной. Зараженный.

— Кто?! — Рука гауляйтера, тянувшаяся к тревожной кнопке механического звонка, замерла в сантиметре от цели.

— Мы наткнулись на вашу группу, — нехотя начал объяснять Сергей. — Двое мертвы, убиты стигматами. Третий каким-то чудом остался в живых и убрался оттуда. Потом этот же человек пытался выследить нас и атаковал.

— Вы говорили про заражение? — прищурился Волк, глядя на Странника. — Этот человек болен?

— Так он здесь? — подскочил к нему Сергей. — Он еще жив?

Гауляйтер не отвечал.

— Он заражен, — сказал Странник. — Потом заразит другого, а сам умрет. Меняет того человека, который заражен. Очень опасно. Нам надо найти.

— И что же вы с ним сделаете, если найдете? — осторожно и вкрадчиво поинтересовался Волк.

— Сначала я должен быть уверен, что он тут и что он действительно заражен, — твердо произнес Странник.

— О да, — тихо проговорил гауляйтер. — Он заражен. И заражает других… Он срочно нуждается в лечении. Самыми жесткими методами.

— Мы должны найти этого человека, — сказал Странник. — И забрать его. Если он болен.

— И как же ты определишь, болен он или здоров, мой ушастый друг? — улыбаясь из-под густых усов, смерил его прозрачным ледяным взглядом Волк.

— Мне надо посмотреть ему в глаза, я пойму, — отозвался Странник.

— Удивительная болезнь. — Взгляд стеклянных глаз не двигался. — Но если вы его… вылечите… Я забуду обо всем, что произошло в этом кабинете. Это останется между нами. А это, — он погладил «Майн кампф» будто спящего бультерьера, — останется пока у меня. На ночь почитаю.

— Нам дадут свободный коридор из Рейха? — уточнил Сергей.

— Если вы нас от него избавите, — кивнул гауляйтер. — Совесть приказывает мне вас вздернуть, но политика требует компромисса. Может быть, в другой раз.

— Хрен я еще к вам сунусь, — буркнул Маломальский.

Волк снял трубку со старинного черного телефона и произнес:

— Заберите этих двоих. И соедините меня с фюрером.

Глава 15 Смена ролей

Толпа вскидывала руки и истошно вопила, однако тут же кто-то, едва дав людям выпустить воздух из легких, буквально одним движением руки заставлял их замолчать. Крики тут же стихали, и слышался только гортанный голос оратора, скрытого спинами десятков мужчин, женщин и теперь уже даже детей. После каждого всплеска эмоций толпы он начинал говорить тихо и размеренно, но через несколько фраз сам переходил на крик. Из оборудованных в арках станции жилищ выглядывали люди. К толпе они присоединиться почему-то не решались, но вслушивались в возгласы, жутковатым эхом отражающиеся от свода и летящие в туннель.

— Что за карнавал? День рождения Адольфа, что ли? — усмехнулся Сергей. — А Девятое мая вы празднуете?

Огромный бритоголовый эсэсовец, не знающее улыбок лицо которого было словно грубо вырублено зубилом, медленно повернул голову и глубоким, словно идущим прямиком из необъятных недр его грудной клетки голосом пророкотал:

— Ты, сталкер, говори, да не заговаривайся.

Эсэсовца звали Борманом, и служил он в личной охране фюрера. Детали: аккуратная борода, бронежилет, надетый поверх мускулистого голого торса, и свастика, вытатуированная чуть ниже левого виска. Справа, симметрично ей, — татуировка в виде АК-47, а на огромном левом бицепсе — еще одна свастика, образованная изображением трех согнутых в локте рук, сжимающих друг друга за запястья.

— Это юмор, — вздохнул Маломальский. — Ты, земляк, не напрягайся, а то бронежилет лопнет.

Борман ничего не ответил и толкнул Странника локтем.

— Слышь, костлявый. Ну, разглядел что?

— Плохо. Ближе надо. Я не вижу, — ответил Странник.

— Ближе? — Борман нахмурился и почесал бороду. — Стойте тут и не рыпайтесь. Я сейчас приду. Штольц! Эй, Штольц! — Он слегка стукнул второго эсэсовца кулаком по стальной каске. — Не спи, обморок!

— Чего? — недовольно буркнул едва не упавший Штольц.

— Я сейчас приду, присмотри за этими дурнями. Ни шагу в сторону и не высовываться. Ясно?

* * *

Гауляйтер, стоявший в переходе, сжимал пальцами самокрутку, держа ее прямо перед лицом вытянувшегося по стойке «смирно» штурмовика.