Странник и Шалопай

Человеческое управление перестало носить сакральный характер, оно вырождалось. Произошла подмена понятия «жертва во имя» на понятие «суд для» или «трибунал над». Не стало гильотины и сильной Франции, не осталось следа от сибирских холодов, Гулага и Великой России, даже германский дух с падением Берлинской стены весь ушёл в футбол и пиво.

Редкие происки «непуганых» американцев на мировую власть и господство над народами ещё взбадривали старушку Европу, но и в Европе, и в Азии уже не осталось людей, которым бы не была видна эта американская «пустышка», стоящая только на деньгах, как когда — то Великая Россия стояла на «глиняных ногах».

Даже от евреев, вновь и вновь втягивающих народы в междоусобные войны, человечество устало настолько, что вместо того, чтобы их мутузить, резать и «холокостить» стало обращаться в Организацию Объединённых Наций за помощью и защитой от них.

Этот факт евреев сильно расстроил, и они с экранов телевизора вещали, что все жалующиеся и не желающие выяснять, какой завет первичен «ветхий» или «новый», будут немедленно уничтожены. Но, если жалобщики застрахуют свои жизни в еврейских страховых компаниях, тогда возможно их жизнь продлится.

Европа смотрела на Америку как на своего ребёнка, который иногда больно пинается, может укусить грудь, но потом всё равно вырастит и будет вести себя так, как учили родители.

Азия видела и не такое, для неё все, и Америка, и Европа, равнялись «саранче», то её больше, то опять меньше. Только застрявшая между Европой и Азией Россия, хоть и вымирающая, вся насквозь больная и параличная, пребывала относительно всех своих соседей в пьяно–угарных и куражных мыслях: «Я вас породила, я вас и прищучу», но и эта мысль, известная всему миру, была скорее данью прошлому. Человеческий мир устал.

Люди устали настолько, что совсем перестали чувствовать. Только евреи, выполняющие на земле традиционно охранные функции земного и человеческого бытия, изо всех сил старались поддержать в народах и страсть к наживе, и страсть к войне, пряча свои замыслы за личину мира, но и они не находили понимания. Никого больше не вдохновлял ни капитализм, ни фашизм, ни коммунизм, ни прочий «изм».

Евреи стали одиноки как никогда, они решили все свои задачи: разобщили народы, захватили все ресурсы земли и вроде подготовили почву для постоянных иудейских войн.

Как в своё время первосвященник иудейский Иосиф Каифа не смог убедить Понтия Пилата в справедливости казни Га — Ноцри [2], несущего новую веру, так и сегодняшние раввины не могли убедить остальной мир в том, что старое всегда лучше нового. Мир охватила усталость, назревало что–то новое, но прошлое не хотело уходить. Человечество пронизывала мысль о скором конце своего бытия.

Но Земля не остывала, она ещё дышала остатками своих лесов, питалась чудом сохранившимися, немногочисленными чистыми водами. Ещё оставались на ней и кое–какие зверушки. Земля терпела и человека на себе.

Она его даже любила. Сама она пережила не одну катастрофу, и её не пугало ни прошлое, ни будущее, она знала и то, и другое. Только некоторых своих «разумных» представителей и она терпела с трудом. Люди об этом знали и часто мысленно приветствовали друг друга: «Чтоб ты сквозь землю провалился». И многие, действительно, проваливались. Эта аура странности, ранее доступная избранным, теперь пронизывала всё человечество. Телеэкраны бесконечно транслировали длинные телесериалы: «Горец», «Секретные материалы», «Геракл», «Зена — королева воинов».

Человечество замерло в ожидании альтернативы своей прежней жизни. Это ожидание и стало той вселенской усталостью, поразившей всех, хоть и с разной силой. Больше других маялась и тосковала Россия и населявшие её народы. Шёл XXI век.

В России не осталось счастливых людей. Решая задачи по строительству «светлого будущего» и двигаясь от социализма к коммунизму и дальше к демократии, счастливые исчезли. Они предпочли обывательскую жизнь великим свершениям и разбежались из России во все концы Света, где многие из них, действительно, нашли конец, утонув в тёплых морях, разбившись в упавших самолётах, или были сдуты ураганным ветром.

Просто эти счастливые люди стремились не к тому свету. А тот Свет помнил Россию по книгам и их авторам: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над землёй, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший.

И он без сожаления покидает туманы земли, её болотца и реки, он отдаётся с лёгким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна <успокоит его>» [3]