Странник и Шалопай

Книги манили и дразнили меня больше всего. От некоторых я был просто счастлив. Разве не счастье, в детские годы вдруг почувствовать, что думаешь так же, как великий Гете или кто–то другой. Я делал это для тебя. Это потом ты находил эти же мысли еще у десятка авторов, счастье проходило, у тебя появлялись свои мысли на этот счет, и начиналась игра в жизнь, которая на первом уровне доступа отражается на бумаге, но для тех, кто пишет, это не более чем работа, а для тех, кто читает, не более чем воспитательный процесс. Если бы ты чаще размышлял над своим детством и прислушивался к нему!

Конечно, всё развивается по кругу, это const. Ты возвращаешься в детство, когда начинают уходить из жизни на твоих глазах любимые тобой и мной люди. У тебя меняется не настроение, как в игре, меняется собственная жизнь. Она становится замкнутей и тише, в ней начинает преобладать память и уже прожитая жизнь. Это может раздавить. Наверное, это и есть любовь, не просчитываемая, не предсказуемая, от которой избранные прячутся в игре. Почему избранные? Да потому, что до этого надо дорасти. Но я всегда был с тобой.

У нас были даже общие любимые дни — дни Нового года. Только в эти дни люди на какое–то мгновение задумываются над прошлым и будущим. Этих мгновений многим хватает на весь следующий год. Новый год — это лучшая игра, придуманная людьми.

У нас была и любимая игра — наблюдение за тем, как живут люди. Это как у Господа. Деяния его многогранны, наблюдение за ними не знает границ, но посредники его всеядны, а управляемые ими народы так вообще хаотичны и бесконечно «темны», но время от времени в этом хаосе появляются люди, как боги, и что–то происходит новое, незнакомое. Но ты не стремился познать, откуда и как эти люди появляются, обыгрывая и хаос, и посредников в нем.

Мне нравилось в тебе то, что ты никогда не любил ловить рыбу, не без основания считая, что ничего плохого она тебе не сделала. Но я вместе с тобой всегда любил процесс рыбалки. Помнишь, вечер у реки: друзья, костер, водка, черный хлеб, лук и вареная стерлядь. Со всем этим может сравниться только баня. Казалось бы, где здесь игра? Но вот вы рыбачите весной, в воде полно малька, хищная рыба его жрёт с большим удовольствием, а он, малек, растёт, но хищники об этом не думают.

Ближе к лету хищник цап малька, а он подрос и в глотке застрял. Смотришь, а хищник уже кверху брюхом с торчащим из глотки хвостом этого самого малька и всплыл.

А там, глядишь, к зиме и из уцелевших мальков вырастают такие же хищники без мозгов. Жизнь продолжается по одному и тому же кругу.

Помнишь соседа, который лупил и жену, и своих двоих мальчишек и не заметил, как они выросли. В одно прекрасное время они ему и «накатили», он на балкон выскочил и орет: «Убивают», а со двора ему мужики: «Что, подросли ребятишки, наконец–то»? Вроде мимолетно, а какая азартная игра. В ней все — и диктатура пролетариата, и разгул демократии, а любовь к жизни так вообще бесконечна. Лупил жену и детей?

Я старый игрок, я уже переступил грань различия между мужчиной и женщиной. Я понял, что они равны. Но я и тебя призывал думать над женской и мужской природой.

Женщина может стать причиной нестроения всей земной жизни, а не только мужской. «Единственный способ, которым женщина может перевоспитать мужчину, это сделать ему столько зла, чтобы он потерял всякий вкус к жизни». Классик, написавший эти слова, понимал больше, чем доверил нам.

Ты все время пытался хвалить женщин, а для чего собственно? Работать могут так же, как и мужчины, и так же, например, шпалы таскать, автобусы водить. А зачем? Осмотрись вокруг, вчитайся в сказку «О старике и золотой рыбке» — все поймешь. В женщинах вся мужская лень, вся никчемность и пьянство. Они воспитывают мальчиков, и делают это плохо.

Им богом дано умение вдохновлять на бой, на труд. Хороша только та женщина, которая не лишает тебя веры в себя, которая все время тебе говорит, что ты самый лучший, и ты справишься. Хороша только твоя женщина. Была ли у тебя такая? Вот и пусть несут свою «рельсу» дальше.

Всю нашу жизнь связывают два стальных кольца, как обручи бочку, это любовь и болезнь. Что к нам приходит раньше, трудно сказать. Едва родившись, мы дико и первобытно орем. Видимо, не от любви к миру, в котором оказались, покинув мать, а все–таки от болезненного его восприятия.

Потом малыша либо плохо запеленали, либо оставили на сквозняке, и он простыл. Дальше больше: золотуха, корь, чесотка, ветрянка, вши, глисты, да и мало ли вместе с нами родится на свет разных божьих тварей, не менее прожорливых, чем мы, бактерий, микробов, клещей, червей.

Но это еще не наши болезни, родители болеют за нас, позабыв на время о своих собственных недугах. А мы растем, набираем средний вес, все вместе, мальчишки и девчонки. И вот тебе 15 лет, приходит первая любовь, она вытесняет все болезни и вместе с ними родителей, уроки, друзей.

Первая любовь всей душой, до слез, до глупости, без опыта, смешная для всех и трагичная для тебя. Неважно, что и как будет дальше, важно первое, настоящее. Любовь первая. Прислушайся.