Странник и Шалопай

Но Надеждин, вот чёртов землянин, пьяница, казак и бабник, тут же, хоть и оглянувшись по сторонам, утешил себя мыслью. Мол, Музы навевают мысли нам. Одним мы сочиняем гимны, другим вульгарные стишки. И часто так бывает, что стишок все знают, а гимн никто. А потому и его мысли могут быть прощены. Он пока в нуле, в оси координат. Хотя какой тут к чёрту нуль, раз Муза посетила.

Надеждина охватила усталость и полная опустошённость. Ему было очень хорошо в этой усталости, но как–то, подозрительно покойно, словно покойнику. Такого состояния Надеждин раньше не испытывал никогда. Но для Музы в состоянии Надеждина ничего нового не было. Она и испарилась только потому, что Надеждин был абсолютно пуст, как разряженный аккумулятор дизельной подводной лодки, попавшей в железные сети и долго ерзавшей вверх–вниз, вправо–влево, без всякой возможности всплытия.

Так и у Надеждина все донимавшие его мысли, слившись в одну, завели его в сети, в которых он как мог трепыхался, но наконец где–то под утро выдохся.

По всем земным меркам, ему должно было быть очень плохо, а ему было хорошо. Зевая и падая от усталости, он точно знал, что на самом верху, на самом пике библиотечных книг, его заметил Бог. А что он грохнулся вниз, так — то земное притяжение, которое не хотело его отпускать и грохнуло его тело о библиотечный пол, набив шишку на лбу. Голова Надеждина была пуста, но мысли всё никак не отключались.

Он побрёл впотьмах по городу в поисках уличной скамейки, чтобы присесть на неё, а лучше бы прилечь. Ноги донесли голову Надеждина к памятнику «чижику–пыжику». Это было одно из последних веяний монументальной скульптуры в его стране.

Каждый демократ пытался увековечить свои демократические ценности в мировой истории. На оси координат Надеждина — это был плохо различимый низ чужих потуг. Но рядом с «чижиком» была скамейка, почти падая на неё от усталости и охватившего его сна, Надеждин успел подумать, что и в самом низу есть свои плюсы. Скамейка была жёсткой, узкой, с двух сторон увенчана урнами, в одной из которой тлели сигаретные «бычки», но Надеждин начал похрапывать. И снился ему сон. Снился ему какой–то большой и светлый человек, со спокойным и добрым лицом, который говорил ему: «Надеждин, куда ты залез со своими графиками и осями координат. Вредно, Надеждин, концентрировать мою энергию только в своём теле, не отдавая её на благо всех остальных. Помни об этом, и тогда не будет ни пожаров в библиотеках, ни шишек на лбу».

Пока Надеждин спал, мир вокруг него проснулся. Первым, как и положено, проснулся постовой милиционер. Вообще–то, ему спать было не положено. Но у них там принято, «на то, что не положено кое–что класть». Ему было положено охранять «чижика — пыжика» и ряд домов и улиц от ночных хулиганов. Но милиционер вполне разумно считал, что «чижик» никуда не улетит, а если и улетит, то знакомый скульптор — наркоман мгновенно сотворит нового, ещё лучше прежнего, так как этот «чижик» не ахти какое произведение искусства. Что же касается домов и улиц, то до прихода в милицию этот милиционер был военнослужащим, потом пожарником, затем налоговым инспектором и спасателем МЧС, и везде, вместе с пивом «Балтика», он впитывал в себя мысль о том, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Он, конечно, мог проснуться и пойти сдавать свой пост, но долг для милиционеров превыше всего. Это даже в фильмах показывают о милиционерах — «гуманистах». Об этом даже Юлиан Семёнов писал. Поэтому постовой отправился посмотреть на «чижика», не улетела ли птичка к турецким берегам.

«Чижик–пыжик» «порхал» на месте, но рядом с ним, портя целостную и гармоничную картину мира, дрых какой–то мужик, скрючившись на лавке. Милиционер обошёл его несколько раз, раздумывая будить, аль нет. Если бы этот мужик был похож на бомжа, то постовой бы терзаниями не мучился. Ушёл бы, да и всё. А этот на бомжа похож не был. А раз так, значит либо террорист, либо пьяная сволочь, но по — любому злодей, которого не грех и обобрать.

Такие вот земные передряги. Пока Надеждин во сне, своим открытым сознанием общался с Духом Святым, рядом с ним, уже наяву, у милиционера открылось сознание мелкого жулика. Он толкнул Надеждина в бок, мол вставай, пьянь, пошли. Надеждин проснулся, протёр глаза несколько раз, пытаясь рассмотреть, что это перед ним за образ в фуражке стоит.