Странник (The Wanderer)

Вода прилива уже давно ворвалась в пивную – теперь она была настолько высоко, что Дэй сидел с поднятыми ногами. Медленно делая круги, по воде плыли две щепки, швабра, коробки из-под сигар и поленья. В определенный момент Дэвису пришла в голову мысль покинуть пивную. И на всякий случай он засунул в боковой карман две бутылки. Но тут же он вспомнил, что это самая точка во всей округе, что у него здесь есть веселый, теплый свет, и кроме того, он сам хорошо знал, что он не годится для того, чтобы отправиться в дорогу.

Так или иначе, но лучше всего делать вид, что ты король Канут на гробе крокодила. Еще пять сантиметров, и вода начнет спадать, подумал он и громко приказал воде, чтобы она отступала, потому что в час, или немного позже должен быть отлив.

Он глубоко втянул в себя воздух, нюхая открытую пятую бутылку, которую он держал в руке – «Кентукская Таверна», экспорт из Соединенных Штатов, и посмотрел на Элизу. Элиза задрожала и пригасла, но через мгновение неожиданно вспыхнула ярким голубым пламенем.

Оловянные рамки в окнах выгнулись под напором новой волны. Неожиданно осознав, что бар раскачивается, Дэй сделал очередной глоток теплой жидкости и со смехом закричал:

– По крайней мере, один раз шатается забегаловка, а не Дэй!

Но затем, наконец, он понял, что происходит и закричал с гордостью и волнением:

– Умирай, Дэй! Умирай! Уходи из этого мира! Но умри отважно! Умри с бутылкой виски в руке, взывая к любимой, чтобы она снова прибыла в Кардифф. Но… – он замолчал, и в очередной раз переборов в себе мелочную зависть к Дилану Томасу, продекламировал:

Не входи мирно в эту добрую ночь, Бунтуй, бунтуй, когда темнеет свет!

Как раз в тот момент, когда Элиза погасла, а над серой равниной исчезли последние жемчужные полосы света, раздался громкий решительный стук в дверь.

Дэвиса охватил дикий страх, который одновременно придал ему сил настолько, что несмотря на алкогольное помутнение, он спрыгнул в холодную воду и по пояс в воде побрел к двери.

Когда он открыл ее, то в угасающем свете трех свечек – Мэри, Джейн и Елены – увидел упирающийся в дверную раму длинный пустой скиф.

Пробираясь в воде, которая с одной стороны помогала ему удерживаться на ногах, а с другой – сковывала движения Дэй вернулся к бару. Левой рукой он сгреб три уже початые бутылки и, отступая к двери, выудил из воды две плавающие щепки.

Скиф ждал. Дэй бросил в него щепки, осторожно поставив бутылки и хватаясь руками за фальшборт, оперся о лодку. Он чуть не потерял сознание, когда холодная вода неожиданно плеснула ему в пах. Дэй неловко подпрыгнул, перевернулся и рухнул в скиф, лицом на мокрые деревянные доски. Стараясь залезть в лодку, он ненароком толкнул ногой дверную раму, и скиф поплыл куда-то в открытый мрак, залитый водой.

Солнце уже заходило, а Ричард продолжал маршировать по обочине, в нескольких метрах от забитого автомобилями шоссе. Автомобили медленно катили тремя рядами один за другим, бампер к бамперу, делая невозможным движение в противоположном направлении. Ричард знал, что нет смысла останавливать какой-нибудь из них, чтобы попросить подвезти, потому что все автомобили были заполнены пассажирами, и даже если бы нашлось свободное местечко, его немедленно занял кто-нибудь другой, которому оно действительно было больше нужно, или же кто-то идущий ближе к шоссе. Впрочем он шел почти так же быстро, как ехали автомобили, и значительно быстрее, чем большинство пешеходов.

Теперь он был за Оксбриджем и спешил вместе со всеми в северо-восточном направлении. Все почувствовали облегчение, когда закатилось жаркое солнце. Хотя любой признак проходящего времени действовал как стимул; пешие на мгновение ускорили шаг, водители сбивались еще теснее.