Странники войны

Скорцени приблизился к столу, трепетно, хотя и наобум, раскрыл папку в антрацитово-черном переплете, словно колдун — свое чернокнижие.

«Набополасар», — прочел он. А ведь эта история находилась в середине машинописи, и страницу он не загибал и не закладывал. Концепция Юнга относительно того, что все странности и совпадения, с которыми мы сталкиваемся в жизни, являются проявлением неких неизвестных нам сил природы Вселенной, стремящихся подчинить весь хаос и сумбур человеческой жизни непонятному и недоступному нашему пониманию порядку, продолжала подтверждаться с убийственной убедительностью. Тем не менее со стороны Скорцени напоминал Родлю монаха, старательно выискивающего в Святом Писании библейское оправдание своих низменных грехов.

— Речь идет не о тех авантюрах, в которые нас ввергают как диверсантов. Там все оправдано высшими интересами рейха. Но эти двойники... Это тайное подражание фюреру... Еще ведь неизвестно, как начнут истолковывать их появление, а главное, ваше пристрастие к ним в ближайшем окружении Гитлера.

— Ваши страхи уже на чем-то основаны?

— Тогда было бы проще. Мы тотчас же постарались бы ликвидировать их источник. А так нарастает молва. Безликая, всеобщая. Я это предчувствую. Где двойник — там подозрение.

— А где подозрение — там неминуемо появляется двойник. Улавливаете логику бытия?

— Будь я вашим шефом, категорически запретил бы читать философские трактаты и авантюрные истории. К счастью, мне этого не дано. Приказать оберштурмфюреру Фройнштаг немедленно прибыть к вам?

— Но ведь она захочет привести себя в порядок.

— Естественно. Хотя вы сами запретили упоминать о том, что она женщина.

— Таковы «видимые проявления неизвестных принципов природы, являющиеся одинаковыми и одинаково действующие во всей Вселенной»[79], - вновь продемонстрировал Скорцени абсолютную вредность учения.

47

Наконец появился Звездослав. Прежде чем положить карту на стол, он внимательно посмотрел сначала на Беркута, затем на отца. И все понял.

Карта Европы, которую он расстелил перед лейтенантом, оказалась старой и истерзанной, как охваченный войной континент. Но все же на ней можно было найти существовавшие до войны границы, а главное, Звездослав сумел «с точностью до километра», как он уверял, определить точку, в которой находится их хутор. Впрочем, Польша на этой карте была выделена особо и подана более подробно, чем другие страны, так что, возможно, парень действительно определил их местонахождение более-менее точно.

— Как зовут командира вашей группы? — спросил Беркут, все еще не отрываясь от карты, прикидывая, каким путем легче всего пробиваться к линии фронта, к границе Украины.

— Отец уже называл его. Кодур.

— Кличка, конечно?

— Я знаю только это: Кодур.

— Можешь связаться с ним? Сегод ня же. Хотелось бы встретиться.

— Зачем? — не то чтобы испугавшись, но как-то растерянно спросил Звездослав, неодобрительно посматривая при этом на отца. Он почему-то решил, что мысль о встрече с командиром партизан возникла под его влиянием.

— Так можешь или нет?

— Вы хотите встретиться только с Кодуром?

Немного поколебавшись, Беркут решительно заявил:

— Почему только?.. Со всеми. Или хотя бы с теми четырьмя, что бежали отсюда через окно.

Звездослав молча наполнил свою рюмочку, выпил, пожевал бутерброд и, взяв автомат, направился к двери.

— Буду через полчаса. Надеюсь, что с Кодуром. Хотя человек он... — выразительно помотал головой Звездослав.

— Ну и божественно, — ободряющей улыбкой поддержал его лейтенант.

Оставшись одни, Беркут и хозяин какое-то время испытывающе смотрели друг на друга, как бы спрашивая: «Разумно ли мы поступили, что послали его к командиру партизан?»

— Неужели хотите присоединиться к ним? — хозяин вновь повернулся лицом к иконе, поднес пальцы ко лбу, но, так и не перекрестившись, опустил руку.

— Да нет, у нас иные планы.

— Тогда зачем встречаться? И сына посылать не следовало бы. Я вот что надумал, лейтенант: возьмите-ка вы Звездослава с собой.

— Куда «с собой»? В Украину, что ли?

— Она для него не чужбина, — напомнил хуторянин. — Чувствую, что не уберегу его здесь.

— А я должен поклясться, что уберегу? Неужели не понимаете, что вряд ли нам удастся прожить без риска хотя бы один день?

— Почему же? Понимаю, — вздохнул хозяин, разведя руками. — Видно, мне его никак не уберечь. Но с вами он хотя бы сражаться будет за Украину, за родную землю. А здесь... С этими... Начали они вроде бы за идею, но теперь все больше становятся похожими на бандитов с большой дороги. Не пойму я, чего хочет этот сумасшедший Кодур. Да и сам он, наверное, понять этого уже не в состоянии. Потому и сатанеет, мать бы его не крестила.

— Хорошо, допустим, я соглашусь. А как Звездослав? Честно говоря, я и сам подумал, что стоило бы взять его с собой. И не только его. Не исключено, что и другие лесовики из группы Кодура тоже захотят присоединиться.