Странники зазеркалья

– Понятия не имею, что он имел в виду, – пожала плечами Оксана. – Но не сама же я это придумала!

– И как ему может помочь нищенка с улицы?

Оксана тяжело вздохнула и, снова закрыв глаза, вернулась в полутёмный зал корчмы. На этот раз там никого не было. На столе осталась только посуда. Она взяла ложку и постучала по горшку. Из-за двери высунулась голова.

– Как ты сюда вошла? – удивился её обладатель. – Разве я не закрыл дверь?

– Наверное, – кивнула Оксана. – А куда ушли все остальные?

Худенький парнишка лет семнадцати вышел из-за двери и настороженно осмотрел гостью.

– Ой! – спохватилась Оксана и вернула себе облик Дарьи.

– А ты чего вернулась? – улыбнулся он.

– Да что-то замешкалась и отстала. Не знаешь, куда они пошли?

– Так в баню. Отмываться да вшей выводить.

– А где эта баня? Не знаешь?

– Так во дворе, – засмеялся парнишка. – Да ладно. Так и скажи, что не наелась и за добавкой сбежала.

Оксана кивнула.

– Погоди, сейчас принесу, – подмигнул он и скрылся на кухне. Через минуту вынес ещё тарелку каши.

– А тебе не влетит? – спросила Оксана, беря ложку.

– За что? За кашу? Так это моя доля. Могу поделиться.

– А сам что есть будешь? – возмутилась Оксана. – Вон какой худющий!

– Не переживай за меня! – махнул рукой парнишка. – Я не с голоду худой, а от возраста. Матушка говорила, что до женитьбы батя такой же тощий был.

Губы его едва заметно дрогнули и растянулись в неестественной улыбке.

– Говорила? А что с твоей матушкой? – спросила Оксана.

– Не хочу об этом! Расскажи лучше, как ты здесь оказалась.

– Не помню. Очнулась в порту, когда этот… нас уже покупал.

– Да не покупал он, а награждал того, кто вас разыскал и привёл. Не самому ж ему по нищенским притонам ходить. Да ты не бойся. Скоморох не обидит.

– Скоморох? – удивилась Оксана. – Что-то он не похож…

– Так он же только на выступления в костюмы рядится, – улыбнулся парнишка.

– А мы ему зачем?

– А это кто на что способен. Кто-то в массовках участвует, кто-то, если способности есть, роль получает. Ты вот наверняка будешь какую-нибудь заморскую принцессу играть.

– Принцессу? Почему?

– По твоему виду сразу ясно, что ты не из простых. Осанка, походка, взгляд. И ела ты не по-нищенски: жевать пыталась, ложкой других не отпихивала. Потому и не наелась.

– Думаешь, я из богатой семьи?

– Так ты глянь узор на рубахе. – Он осторожно сдвинул колючую шаль с её плеча и всмотрелся в рисунок. – Ты не из купеческого рода, скорее из мастеровых. Только вот что за ремесло, не разберу. Неужели правда ничего не помнишь?

– Пока нет, – мотнула головой Оксана. – А что это за крестоносец был там в порту?

– Не знаю, – пожал плечами парнишка. – Моё дело еду сварить, баню натопить да ночлег вам организовать.

– Значит, ты хозяин этой корчмы?

– Да ну, что ты! Какой хозяин? Я из таких же. Нашу деревню татары года три назад разорили. Батя у меня кузнецом был. Сильный! Он пытался защищаться, да где там… Матушка меня в поле вывела и велела бежать без оглядки. А сама вернулась…

– Татары? – прищурилась Оксана.

– Вспомнила что-то?

– Звон. – Она закрыла лицо ладонями.

– Колокольный? Значит, ты с какого-то стольного града?

– Нет, не колокольный. А словно стекло бьётся. Звон стекла…

– Стекло? Что такое стекло?

– Ты не знаешь, что такое стекло? – удивилась она.

– Било – знаю. Стекло – нет. Может, ты что-то путаешь?

– Может быть. И правда. Откуда на Руси стекло в эти времена?

– Но раз ты помнишь этот звон, значит, он был. Вспоминай! Мало ли чего я в этой жизни не знаю.

– Ничего не вспоминается. Только звон, звон, звон бьющегося стекла. Словно стекольную мастерскую громят.

– А какой он, этот звон? На что похож?

– Ты слышал, как бьётся глиняный горшок?

– Конечно.

– Стекло бьётся так же, только тоньше и звонче. Дребезжит.

– А для чего оно нужно?

– Много для чего. Но в основном его в окна вставляют. Оно прозрачное, как лёд.

– Так это называется слюда, то, что богачи в окна вставляют.

– Слюда – это природный материал. А стекло – руко-творный. Хотя возможно, что стекло тоже называли слюдой.

– Надо же! Сколько ты всего знаешь! – восхитился он.

– А ты зимой чем окна заделывать будешь? – спросила Оксана, кивнув на дырки в стене.

– Как обычно, льдом.

– Льдом?!– А чего? Дёшево, светло и не продувает. А с этой стороны на ночь досками. А когда разбогатею, сделаю окна больше и слюду вставлю, или как его… это… стекло. Я люблю, когда светло. Ну, ладно, ты поела, беги в баню. А то не успеешь попариться.

Шипение воды на каменке показалось слишком реалистичным. Оксана открыла глаза и увидела, что бульон выплёскивается из кастрюли.

– Саша! Ты куда смотришь?! – возмутилась она, вскочила и выключила плиту.

– Да я что-то о своём задумался.

– О чём «своём»?! – Она взяла тряпку и начала вытирать лужу.

– Точнее, о нашем. Вот смотри: если сознание, погрузившись в прошлое, понимает речь, на каком бы языке она ни звучала, то почему бы не предположить, что точно так же оно меняет древние символы на современные?

– Подожди! Но я же не понимала речь крестоносца!

– Правильно! Потому что её не понимала та, в чью память ты окунулась.

– А, ну да. Логично. И что ты там говорил про символы?