Странное происшествие на Тенистой улице

Я вспоминаю взгляд, который Ричи бросил на Кэссиди в тот день в столовой. Взгляд людей, понимающих друг друга с полуслова. Два ботана. Эндрю ведь так и говорил…

– Спасибо тебе, – говорю я Кэссиди, помахивая в воздухе листком с описанием конденсации.

На её лице мелькает выражение гордости.

– Да нет проблем! Кстати… э-э-э-э… могу я поговорить с тобой минутку? Наедине!

Ещё десять минут назад я бы не задумываясь ответила отказом. Но сейчас Кэссиди выглядит куда дружелюбнее. К тому же она только что разрешила проблему с исчезающей статуей. Может, и стоит её выслушать.

– Конечно, – говорю я и обращаюсь к Эндрю: – Присмотришь за моими вещами?

На его лице беспокойство. Мне неудобно перед ним. Я знаю, как ему важно, чтобы мы с Кэссиди наконец поладили. Для меня это тоже важно. Но такие дела мне не хотелось бы решать в одиночку. Я с надеждой смотрю на листок с описанием конденсации воздуха. Может, я уже и не одинока…

С Кэссиди мы заходим за угол школы, чтобы нас никто не услышал. Хотя слишком удаляться не хочется. Надо, чтобы меня непременно услышали, если я вдруг закричу. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Кэссиди делает глубокий вдох:

– Хочу извиниться перед тобой. Ну, за своё поведение.

– Ах, вот ты о чём! Спасибо. Я тогда и не знала, что думать. Ну, то есть мне казалось, что ты меня за что-то ненавидишь.

Кэссиди трясёт головой:

– Не тебя. Во всяком случае, не совсем. У меня дома творилась всякая ерунда, а когда появилась ты… – Она на секунду замолкает, что-то вспоминая. – Короче, не знаю. Думаю, ты могла бы сказать, что я выбрала неправильный момент, чтобы показывать характер.

– Неправильный момент для тебя? – смеюсь я. – А мне, думаешь, было легко? Это ведь мне пришлось перебираться в новую школу и прямо в седьмой класс.

Кэссиди фыркает:

– Да, это круто. Мне пришлось переехать сюда в первом классе, и даже тогда было не очень весело.

Она оглядывается на Ричи и Эндрю. Те по очереди бросают друг другу в рот солёные сухарики. Она добавляет:

– Эти ребята – мои лучшие друзья. Можно даже сказать, единственные.

– И ты боялась, что я их у тебя отобью? – спрашиваю я.

– Возможно… Гм… Не знаю. – Она прислоняется к стене, и капюшон спадает у неё с головы. Не могу не заметить, что, когда Кэссиди не хмурится, она выглядит очень милой. Она добавляет: – Я никогда не обращалась ни к кому за помощью, ни о чём никого не просила. Но я попробую научиться. Иногда без этого просто не обойтись.

Интересно. Эндрю говорил, что Кэссиди любит уединение, но, может быть, здесь есть что-то ещё. Я снова вспоминаю, как нелегко мне было сказать Эндрю и Нине, что не могу сама открыть музыкальную шкатулку. Хотя я и была уверена, что они не станут надо мной смеяться, но всё же предполагала, что из-за собственного страха буду выглядеть глупо. Или, скорее, из-за собственной слабости. Может, Кэссиди чувствовала то же самое? То есть если кто-нибудь поможет ей разрешить проблемы, то она будет выглядеть трусихой? Очень плохо, что она не может поставить себя на место своих друзей, не может посмотреть на себя их глазами. Эндрю говорил, что она креативная и вдумчивая. Нина с восторгом отзывалась о её чувстве юмора. А я хоть и не очень хорошо её знаю, но думаю, могла бы назвать её… энергичной и смелой девчонкой. Только когда она не пялится на меня…

– В любом случае я собиралась рассказать им о своих родителях и о том, что они часто дерутся.

Внезапно она замолкает, словно произнесла что-то неприличное. Повисает неловкое молчание. Я робко нарушаю его:

– Я думала, что за мной гоняется статуя. Если этого не стоит стыдиться, то дерущихся родителей и подавно.

Видно, что ей становится легче, и напряжённые складки на её лице разглаживаются.

– Спасибо. Думаю, я просто боялась рассказать об этом ребятам.

– Из-за меня, – добавляю я. Теперь в этом уже нет сомнений. У Кэссиди проблемы в семье. Она пыталась набраться смелости рассказать об этом своим лучшим друзьям, а к тому времени, когда собралась, они подружились со мной. И решили мне помочь. Я точно знаю, что ни Эндрю, ни Нина не хотели её обидеть. У меня это вышло непроизвольно. – Я отнюдь не пыталась привлечь к себе внимание. И не придумывала историю про привидение. Я бы ни за что не сделала этого, клянусь.

– Знаю, знаю! Ну то есть сначала я так и подумала, но потом Ричи рассказал мне, что видел, как вы выходили из библиотеки. И тогда я поняла, что ты, наверное, действительно веришь во всё это. – Она ухмыляется. – Полагаю, это был первый раз, когда Эндрю вообще оказался в библиотеке.

Гм. Теперь понятно. Ведь Эндрю не знал, где там что находится. Он, правда, пытался объяснить, что там всё переставили и что ему трудно сориентироваться, однако красноречивый взгляд Нины заставил его заткнуться. Переварив информацию, я спрашиваю:

– Ты сказала Ричи? О проблемах… э-э-э… обо всей этой ерунде у тебя дома?

Касс кивает:

– Да. Думаю, разговоры про призраков его порядком достали, так что на этой неделе он провёл со мной много времени. Вот так я и узнала о стеклянном саркофаге на кладбище.

Я не могу сдержаться и хохочу: