Странность

Мы прошли мимо открытой двери – с утра она была закрыта, – которая, судя по всему, вела в машинный зал. Он был просторным и грязным, воздух в нем пах маслом и химическим топливом. Большая часть механизмов оказалась разобрана: незнакомые мне детали были разбросаны по всему полу, незакрепленные провода свободно болтались, инструменты валялись в лужах масла и смазки, словно их бросили там посреди работы вместо того, чтобы почистить и убрать на место. Я ничего не знала о машинных залах летающих блюдец, но мы с папой мыли свои кухонные приборы и рабочие места, когда заканчивали готовить, и я не могла поверить, что с машинным залом положено обращаться как-то иначе. Для меня это стало очередным доказательством безалаберности Джо.

«Он прямо как папа, – подумала я. – Он сдался».

Мы задержались в театре, где от маленькой сцены в центре зала веером расходились столики. Я представила себе поющую на этой сцене женщину и ее голос, стелющийся по залу подобно дыму, представила лица глядящих на нее людей. Мне стало интересно, сидела ли мама в похожем театре по пути домой, слушала ли она земные песни, представляя себе места, которые посетит, когда прилетит туда, и вещи, которые не видела раньше, но увидит теперь.

– Тебе здесь нравится, Ватсон? Может быть, ты хотел бы повидать другие места? Землю, например?

– Мне было бы интересно взглянуть на Землю, – ответил Ватсон, и этого оказалось достаточно, чтобы оправдать клубившуюся у меня внутри боль, ту, что не имела никакого отношения к папе и шахтерам.

– Иди за мной, – сказала я. И повела его обратно тем же путем, так что в конце концов мы оказались возле уходящего вверх бокового коридора, на другой стороне которого я заметила кабину пилота. На этот раз дальняя дверь была закрыта. Мы остановились у входа в коридор, глядя на эту закрытую дверь, словно она была порталом в иной, более опасный мир.

– Вот откуда управляют кораблем, – сказала я.

– Мы должны держаться оттуда подальше.

– Я хочу заглянуть внутрь.

– Мистер Райли сказал ничего не трогать. И не заходить никуда, кроме каюты.

– Ох, только не начинай говорить как они, Ватсон. Я же не собираюсь никуда на нем улетать.

– В любом случае я с вами пойти не смогу. Я туда не помещусь. – Я готова была поклясться, что расслышала нотку досады в голосе Ватсона. Коридор и вправду был для него слишком узок; Ватсона проектировали для промышленных работ. А эта часть корабля предназначалась для людей или грациозных космических Автоматов, таких же стройных и хрупких на вид, как цветы из фольги.

Я самодовольно улыбнулась и помахала ему пальцами.

– Значит, останешься тут, – сказала я и направилась к двери. Я шла быстро, чтобы доказать Ватсону, что меня не переубедить, и вместе с тем – чтобы обогнать собственные сомнения. Его успокаивающее гудение удалялось, и к двери я подошла в тишине. Мне нравилось, что мистер Райли доверяет мне и пускает на корабль, и я не хотела провоцировать его гнев. Но я должна была увидеть кабину. Должна была увидеть единственное на Марсе место, где скрывался способ вернуться домой; где, нажав в нужном порядке кнопки и переключив тумблеры, я могла бы отправиться к маме.

Я толкнула дверь, ожидая, что та будет заперта. Она легко распахнулась.

Кабина оказалась маленькой. В ней было два мягких удобных кресла. Одно располагалось у покрытого щербинами и царапинами обзорного иллюминатора, в котором я увидела окраину Нью-Галвестона, неярко светящуюся в ночи. Другое было повернуто вправо, к обескураживающей панели управления, похожей на стену пещеры, за долгие века покрывшуюся каким-то мерцающим налетом. Казалось невероятным, что один человек может обладать всеми знаниями, необходимыми, чтобы работать с таким устрашающим количеством приборов. Глядя на них, я ощутила острый укол отчаяния. Может быть, мистер Райли не хотел возвращаться домой на корабле, потому что не знал, как. Или потому, что не мог сделать это в одиночку. Это была глупая мысль – он ведь уже прилетел на нем сюда, – но в тот момент она казалась мне вполне правдоподобной.

Я села в кресло пилота, принявшее меня с поразительной мягкостью, и запрокинула голову так, чтобы видеть ночное небо и следующие по своему маршруту луны. Фобос все еще пылал в вышине, а Деймос бледно висел с краю. Если бы не свечение города, создавалось бы впечатление, что я в космосе, тихо скольжу сквозь его чистую пустоту.

Я ненадолго задремала.

Потом что-то на периферии взгляда разбудило меня. Я выпрямилась в кресле. Одинокий огонек вспыхнул где-то в пустыне, совсем недалеко от блюдца. В стороне кратера. И немедленно погас. Я прижалась к иллюминатору так близко, как только смогла, пытаясь разобрать очертания или движение.

Должно быть, я издала какой-то негромкий звук, потому что из коридора донесся голос Ватсона:

– С вами все в порядке, мисс Крисп? Я думал, вы заснули.

– Так и было, – сказала я. И продолжила смотреть в иллюминатор. Внутри у меня что-то трепыхалось и прыгало. Я слышала, как в голове пульсирует кровь.