Странность

– Ты отправишься в тюрьму, Джо Райли, – пообещала я ему, ощущая в себе опасную, пьянящую власть. – А сразу после этого, подозреваю, в ад.

Он упал на колени. Я помню это очень ярко – даже ярче, чем ограбление, с которого все началось. Я чувствовала, как в моем сердце поднимается холодная, кровавая радость. В глубине души я ожидала, что он рухнет ничком. Вместо этого Джо сел, уронив руки по бокам, и воззрился на меня в потрясенном молчании. Его лицо было открытым, раненым, беззащитным и выражало готовность услышать приговор мира.

Я намеревалась сделать так, чтобы Джо его услышал.

Я направилась обратно к «Матушке Земле». Я пыталась оставаться незамеченной, зная, что уроки уже начались, и не желая выслушивать выговор за прогул. Но все равно я чувствовала, что притягиваю взгляды. Болтавшая у дороги парочка даже прервала свой разговор и проводила меня глазами; их лица были пусты и невыразительны. Я торопливо прошла мимо. Мистер Шенк стоял на пороге своей мастерской. Он тоже пялился на меня, засунув руки в карманы; взгляд его был до странного официальным, как будто он пришел наблюдать за казнью. Я уставилась на него в ответ, чувствуя, как нарастает тревога.

Потом я увидела закусочную и все поняла.

Дверь была открыта, но знак не горел, и свет внутри тоже. Полная утренних теней, закусочная выглядела неправильно. Я вошла внутрь. Стулья были перевернуты, в углу под открытым ящиком виднелась гора вилок. Сметенные со столов склянки с приправами лежали, разбитые, на полу. Во время драки закусочная пострадала не так сильно. Я увидела пятно засохшей крови там, где лежал шахтер, и у меня скрутило живот. Ее было много. Слишком много.

Ватсон вошел следом за мной и немедленно направился в подсобку, где обычно начинались его утренние труды. Он прошел мимо всех следов хаоса, включая перевернутые и опустошенные сахарницы, кухонные полки, на которых не осталось ни хлеба, ни других продуктов, и дорожку просыпавшейся из порванного пакета муки. Мимо холодных фритюрницы и гридля. Он толкнул дверь в подсобку.

Я стояла молча и ждала, когда во мне сгустятся эмоции. Я знала, что должна чувствовать, и пыталась призвать эти чувства. Но у меня не получалось. Я была точно пустыня, встречавшая Автоматов-лозоходцев сухим молчанием.

Ватсон вышел из подсобки.

– Ничего не осталось, – сообщил он.

Я только кивнула.

Ни еды, ни воды, ни сухих припасов, ни скопившегося бесполезного хлама, который собирается по углам любого человеческого предприятия.

Ни даже моего отца.

Ничего.

8

Из «Матушки Земли» мы вышли как будто в новый мир. Глаза, следившие за моим приближением, теперь стыдливо опускались. Даже мистер Шенк скрылся в своей мастерской, неожиданно отвлекшись на приставшую к жилету ниточку. Я бросилась домой, не обращая внимания на пытавшегося поспеть за мной Ватсона. Я должна была рассказать все папе, если он об этом еще не знал. Неважно, кто это сделал: снова культисты – с помощью этого предателя Джо Райли – или жаждущие мести шахтеры; он наверняка поймет, что мы должны предпринять какие-то меры, с помощью шерифа или без нее. А если папа уже знал о новом ограблении, он, должно быть, гадал, куда я подевалась, в безопасности ли я.

Дверь в наш модуль была заперта. По обе стороны от нее в горшках висели маленькие, накрытые колпаками папоротники, создавая впечатление безмятежного домашнего уюта. Я открыла дверь и немедленно поняла, что папы дома нет.

В модуле царило ощущение пустоты. Не пахло кофе или яичницей, из папиной комнаты не доносилось шума, означавшего, что он просыпается и вот-вот выйдет мне навстречу.

Впрочем, я знала, что так и будет. Откуда-то я это знала.

Ватсон наконец-то нагнал меня; под его ногами хрустел песок.

– Мисс Крисп, – сказал он. – А вот и я.

– Его здесь нет.

На меня нашло странное желание спрятаться у себя в комнате и лечь спать. Я не понимала, что происходит, и не знала, как с этим быть. Я села за кухонный столик и уткнулась взглядом в стену. Мой детский рисунок, на котором по усеянному звездами космосу летело блюдце, показался неожиданно жестоким в своей невинности.

– Мне сварить кофе, мисс Крисп?

– Нет.

Одно это слово воскресило в памяти случившееся прошлым вечером в закусочной. Я услышала глухой звук, с которым сковорода ударилась о голову шахтера. Я вспомнила ржавое пятно на полу. В голове у меня заворочались мрачные мысли, и я сказала:

– Я должна пойти к шерифу.

– Мне вас проводить?

Пусть он и был всего лишь Автоматом, мне не хотелось, чтобы Ватсон стал свидетелем тому, что я наверняка увижу в участке.

– Нет. Возвращайся в закусочную и берись за уборку. Я скоро к тебе присоединюсь.

Он ушел выполнять мой приказ, и я воспользовалась недолгим одиночеством, чтобы уронить голову на руки. Мне хотелось расплакаться, но я не могла. Этому облегчению мешал комок страха и тревоги. В конце концов я поднялась и вышла из модуля, зная, что не смогу от них избавиться, пока не дойду до участка шерифа и не встречусь лицом к лицу с тем, что меня там ожидает.