Странность

До нас донесся еще один крик: призрак, несомый темным течением. Я вскочила и вопреки всем инстинктам собственного тела бросилась к двери кабины. Рядом с ней стояла винтовка Салли; я схватила ее и побежала по коридору. Я чувствовала холодную пульсацию ветра, поджидавшего меня в конце.

– Не ходи туда! – крикнула Салли, но я ее не послушала. Я считала, что они снова проявляют трусость перед лицом настоящей угрозы. Если бы они действительно беспокоились, они бы пошли за мной.

Подбежав к люку, я увидела, как Сайлас закрывает его и поворачивает штурвал затвора.

И ощутила, как загудел «Фонарщик», когда Пибоди включил двигатели.

– Нет! – Я подняла винтовку, навела ее на Сайласа. – Открой!

Он посмотрел на меня так, словно я выжила из ума.

– Боевые Автоматы вошли в пещеру! Ты что, не слышишь, что творится? Мы убираемся отсюда!

– Ватсон! Если они сюда пробились, значит, и он вошел с ними. Он будет меня искать!

Сайлас шагнул ко мне, его лицо исказилось яростью.

– Брось чертову винтовку! Идиотка! Мы улетаем!

Снаружи оставались другие культисты. Люди, с которыми он жил и работал бог знает сколько времени. Люди, не покинувшие его, когда прочие сбежали, люди, которые так же, как и он, верили в возможность вернуться домой на «Фонарщике» и разобраться с величайшей тайной, со страшнейшей опасностью, с какой когда-либо сталкивалась марсианская колония. И он был готов бросить их всех, не попытавшись спасти хотя бы одного.

Сайлас сделал еще шаг, и я выстрелила. Я целилась выше его головы и по какой-то счастливой случайности на самом деле промахнулась. Пуля ударилась в металлическую стену за его спиной, отрикошетила и пролетела мимо моего уха. Потрясенное лицо Сайласа было почти комичным.

– Открывай! – завопила я.

Сайлас повернул штурвал и снова открыл люк. Как только он это сделал, я ударила по кнопке, опускавшей рампу. Ветер завывал; ледяная крошка обожгла мне лицо. Из люка на землю упал клин света. Зеленый туман Странности льнул к рядам несобранных цилиндров, их причудливые кристаллические призраки дрожали в ночи.

Часть Мотыльков была в саду, их оттеснили сюда наступающие боевые Автоматы. Они заняли оборонительную позицию у входа в тоннель и ждали, когда покажется враг. Пара культистов оглянулась на корабль, их напряженные и изможденные лица озарились надеждой. Остальные продолжали ждать, вскинув винтовки и пистолеты, готовые отдать жизнь ради спасения «Фонарщика». Это был поразительный, обреченный акт мужества, и я не могла не подумать о том, насколько иначе все могло бы сложиться, если бы жители Нью-Галвестона обладали хотя бы четвертью этой отваги.

Из зияющей пасти тоннеля лились вопли, словно кричал сам Марс. Я спустилась по рампе, оглядываясь в поисках Ватсона; винтовка бесполезно болталась у меня в руке. Но ни один Автомат до сада пока что не добрался.

Крики заглушил ритмичный грохот оружейного огня, спокойный и неторопливый.

Туктуктуктуктук.

Туктуктук.

Один из Мотыльков начал стрелять вглубь тоннеля.

А потом Ватсон, этот старый добрый кухонный Автомат, это глупое ведерко дребезжащих деталей, надоедливый, и беспомощный, и ободряющий, и надежный, быстро выкатился из него, комично выставив вперед свои бесполезные руки посудомойщика, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, пока от его корпуса рикошетили винтовочные пули.

– Ватсон! Сюда!

Он услышал меня и сменил курс. Мотыльки пропустили его, сосредоточив огонь на том, что спускалось по тоннелю следом за ним.

«Фонарщик» вибрировал энергией. Его большой двигатель рокотал и стучал – старый конь, жаждущий размять кости. Все импульсы моего тела гнали меня обратно внутрь. Корабль вот-вот должен был взлететь.

На полпути Ватсон остановился. Он что-то мне говорил, но я не слышала его за шумом «Фонарщика», за воем ветра, за выстрелами и криками.

Я спрыгнула с рампы и побежала к нему. Моя одежда не годилась для такой температуры. Из-за ветра меня уже колотила дрожь, а пальцы онемели. Я и забыла, как плохо может быть без обогревательной палатки или хотя бы теплой одежды, защищающей от ветра. Холод был убийцей. Пригнувшись, я преодолела небольшое открытое пространство, разделявшее нас с Ватсоном. И успела бросить короткий взгляд на вход в тоннель.

Его перекрывал боевой Автомат. Один из тех, которые использовали людей – марионеток, как называл их Сайлас. Человек в его руке подергивался, как отвратительная живая кукла. Кончики пальцев у него почернели, нос и щеки – тоже. Обморожение во всей своей темной красе. Вместо другой руки у машины был пулемет Гатлинга, и он вращался в красном жаре, выплевывая пули, косой проходившиеся по саду.

– Ватсон, – сказала я, подбежав к нему. Я остановилась так, чтобы он закрывал меня от боевого Автомата. – Ватсон, что такое? Пойдем!

– У меня сломалась гусеница, – ответил он. Я опустила взгляд и увидела, что это правда: его правая гусеница свалилась и бесполезно лежала в грязи.

– О нет, Ватсон. Разве ты не можешь без нее двигаться?

Он попытался, медленно подался вперед.

– Боюсь, что нет, мисс Крисп.