Странности любви

— Вы командир, вы и решайте.

По пути к себе завернула к Кате Родниной — взять тройчатку от головной боли. Кабинет оказался заперт. Полина, постучав на всякий случай, пошла было восвояси, но услышала за дверью легкое движение и остановилась.

Дверь открылась не сразу. Вид Кати показался Полине несколько странным: лицо красное, волосы встрепанные, глаза с виноватым испугом.

— Я, наверно, вас разбудила? — извинилась Полина.

Катя не отпустила дверную ручку и, спросив Полину, чего она хочет, смутилась:

— Минутку, я сейчас.

И скрылась за дверью, не пустив Полину в кабинет.

"Не иначе Галкин своего добился!" — предположила Полина, и, зажав в ладони выданные врачом таблетки, уже дошла до конца коридора, как вдруг дверь одной из комнат резко распахнулась, и, чуть не сбив Полину с ног, оттуда выскочила Нефертити. Подбежала к кабинету врача, рванула на себя дверную ручку, принялась изо всех сил дергать ее.

— Таня, что вы делаете! — Полина пыталась поймать ее обезумевшую руку. — Остановитесь, нельзя же так!

Нефертити ее словно не слышала.

Неожиданно щелкнул изнутри замок.

— Что случилось, Таня? — вскинула брови Катя Роднина.

Оттолкнув от порога врачиху, Нефертити бросилась в комнату, к открытому окну.

Полина вздохнула с облегчением, только взяв Миронову под руку и вытащив из кабинета.

Едва они вышли из корпуса, как увидели бегущую к ним навстречу Зою.

— Тань, а Тань, ты видишь, кто к нам в гости приехал? — закричала издали, показывая в сторону ворот.

За ними горел в лучах яркого солнца оранжевый "Кировец".

— Представляешь, Васенька! Вместе с братом. Классная тачка, верно?

Зоя оттащила сестру в сторону от Полины, зашептала что-то ей на ухо. Через секунду они обе уже бежали к воротам.

"Кировец", отфыркиваясь дымом, исчез из виду.

А через два часа командир собрал экстренное заседание штаба отряда, поставив на повестку дня вопрос об отчислении из ССХО Тани Мироновой.

— …мало того, что она нарушила приказ, воспользовалась государственной техникой в личных целях, — стараясь не очень горячиться, докладывал командир, — она преступила нормы нашего общежития. Она… — он кашлянул, соображая, как бы получше назвать вещи их собственными именами, но махнул рукой и сел, отвернулся к окну.

Впрочем, все и так знали, что стряслось.

Директор, возвращаясь через станцию в центральную усадьбу, заметил спрятанный в переулке оранжевый "Кировец". Быстро вычислив, где может быть водитель, пошел к винному магазину, к которому тянулся длинный растрепанный хвост. Здесь он их и застукал — Василия и Нефертити, уже успевших отовариться. В руках Василия была объемистая капроновая сумка, где под надежным прикрытием "Боржоми" директор обнаружил несколько бутылок "Русской". Впрочем, Нефертити тут же заявила, что сумка — ее, Вася только помогал нести.

Ивана и Зою, стоявших в очереди за продуктами, Дормир не заметил, и они благополучно смылись.

Василию директор приказал возвращаться в совхоз: "Сейчас разберемся!" А Нефертити передал из рук в руки командиру — вместе с вещественными доказательствами.

Миронова попыталась выкрутиться: это, дескать, для растирания, для больных суставов, так сказать, в лечебных целях. Но командир был не из тех, кого можно провести на мякине, — тут же организовал собрание.

— Предлагаю исключить Миронову из отряда и отправить в институт, сопроводив соответствующим письмом, — заключил Игорь Павлович. — Прошу высказываться.

Комиссар заерзал на стуле:

— Старшую исключить, а младшую оставить?..

— Предлагаете исключить обеих? — обрезал его командир.

— Может, она и в самом деле для натирки? — неуверенно сказала Аня.

— Не смешите коллег, Анна Ивановна! — вяло отреагировал Игорь Павлович. — Натирка за червонец?

— А если дешевле нету? — хмыкнул комиссар. — Попробуй-ка, найди ее.

— И вы пробовали?

— У Тани и в самом деле суставы болят.

— Товарищи, товарищи! — Командир постучал карандашом по столу. — Не забывайте, зачем мы собрались. Прошу по существу.

— А если по существу, — начала Полина, — то вы, Игорь Павлович, прекрасно понимаете, что это значит для Мироновой. Мы ведь не только характеристику ей испортим, но и…

— Она ее сама себе испортила! И если мы ее сейчас не накажем…

— …других будет трудно удержать в узде, — закончила за него Полина. — Известный способ закручивания гаек.

— Известный или нет, а я не вижу другого, чтобы навести дисциплину в отряде.

— Нечего было в командиры лезть, раз со зрением плохо, — повторила Полина слова директора.

— Вообще надо что-то делать, — не, глядя на Полину, предложил комиссар. — В отряде такое творится… Надо их остановить.

— Кнутом?

— Кнут, Полина Васильевна, надежный союзник любой демократии. И самое быстродействующее средство, — поддержал командир.

Аня, с тревогой переводившая взгляд с Полины на Игоря Павловича, поспешила вернуть их от политических дискуссий к повестке дня:

— Но Зоя виновата нисколько не меньше! Это она все затеяла, верно, Полина Васильевна?