Странные сближения. Книга вторая (СИ)

— …А если, — Юшневский не слушал Александра, — Нессельроде хочет покончить с Этерией, то он как раз пошлёт человека, незнакомого никому на юге. Занимаясь Этерией, вы нашли «Союз благоденствия» и меня. Не сердитесь, Француз, но если моя версия найдёт подтверждение, вы… — Юшневский печально поднял брови. — Понимаете.

Пушкин сглотнул.

— Думаете, так легко будет скрыть убийство?

— Легче, чем оставить на земле свидетеля. Вы понимаете, что вам грозит?

Александр почесал курчавую голову, отблескивающую в свете лампадки медью.

— Наверно, — сказал он, неслышно добавив»… твою Коллегию и мать твою, и душу твою, и…ую твою память, сука!» — Но как вы собрались доказывать своё мнение?

— Осмотрев ваши вещи и найдя соответствующие документы.

— Вы найдёте только приказ министра об оказании мне содействия. Всё прочее я уничтожил.

— Уничтожили?!

— Exactement. Сжёг, когда понял, что моё служебное положение может навлечь опасность на моих друзей.

— А шпион?

— Я не вправе это говорить, но он, вернее, она — погибла в Каменке. При взрыве. Это могут подтвердить Якушкин, Орлов, Охотников, Василий Львович и…

— Довольно, — Юшневский встал и принялся чиркать огнивом, пытаясь зажечь погасшую лампадку. Муська заворожено глядела на него стеклянными глазами. — О каменском эпизоде я наслышан, но как быть с вами…

— А себя вы не подозреваете? — разозлился Француз. — Сотрудник Коллегии в генеральском чине — и в тайном обществе? Почему вы не думаете, что я могу быть также искренне увлечён революцией?

Юшневский помолчал и ответил:

— Это возможно. Но рисковать мы не будем, — и крикнул в приоткрытую дверь. — Басаргин!..

Прапорщик вбежал и встал у двери, пружинисто покачиваясь.

— Обыщите вещи господина Пушкина. Меня интересуют его бумаги и особенно шифровальный блокнот.

— Что, простите?

— Блокнот с записями. Особенно с цифрами^[2], — пояснил Юшневский.

Приступить к обыску не распакованных вещей удалось не сразу. Застав в отведённой Французу комнате Никиту, развешивающего в шкафу чистые сорочки, Басаргин попросил его убраться. Никита воспротивился, заявив, что к барину кто только не совался, но без позволения никому зайти не удалось. Басаргин прикрикнул на Никиту и потянулся к стоящему у стены чемодану.

— …Зря вы так, — Пушкин взял с розетки-подсвечника серебряный гасильник и вручил Басаргину. — Приложите, рассосётся…

Басаргин прижал гасильник к заплывающему глазу.

— Я убью вашего слугу.

— Тогда я убью вас, — сообщил Пушкин. — Вы, при посредничестве Никиты, нанесёте оскорбление мне, ergo я буду с вами стреляться.

— Эвон как, — гордо сказал Никита, и тут же заткнулся, поймав взгляд Александра. — Виноват-с, — пробубнил он. — Я, ваше благородие, токмо имушчество барина защищал-с, а перед вами глубоко виноват-с.

Юшневский посмотрел на Никиту, изо всех сил изображающего раскаяние, на окривевшего Басаргина, усмехнулся и обратился к Пушкину неожиданно потеплевшим тоном:

— Ну теперь-то позвольте осмотреть ваши вещи, господин Француз. На меня, надеюсь, ваш кутильер не бросится?

— Попробуйте, — пожал плечами Пушкин. — Я не ручаюсь.

— Больше ничего, — Басаргин, одной рукою продолжавший держать у глаза гасильник, другой протянул Юшневскому стопку бумаг.

Рассевшиеся кругом Киселёв, Василий Львович, Волконский и Краснокутский с любопытством смотрели мимо Басаргина — на распотрошённый чемодан.

Перед чемоданом лежали, разложенные рядами, как тела павших в бою:

одиннадцать рубашек;

серый фрак;

чёрный фрак;

тёмно-зелёный фрак;

кирпич высотой в полную пядь, состоящий из носовых платков, сложенных один на другой;

гора носков;

Муська, привлечённая их теплом;

два тёмно-серых жилета;

бархатный жилет глубокого цвета бордо;

жилет радужной расцветки;

ветхий сюртук;

стопка книг;

походный чернильный прибор;

двенадцать галстуков всевозможных цветов;

набор для ухода за ногтями и кожей;

трубка в футляре, обшитом снаружи замшей и внутри — красным бархатом;

бальные туфли;

сапоги;

прозрачные лосины;

непрозрачные лосины;

шестнадцать пар перчаток;

три футляра с цилиндрами;

боливар;

французское мыло;

пистолет Ле Пажа;

пороховница, шомпол, клещи для литья пуль, свинцовый брусок и кремень;

«маленький дамский вестник» (обронённый Марией не то в Тамани, не то в Кефе, в общем — романтическая вещь);

клетчатые брюки;

полосатые брюки;

серые брюки;

чернично-синие брюки;

и гора остальных вещей, не уместившихся на полу и сваленных у ног Никиты, бесстрастно глядящего на привычный гардероб своего сюзерена.

— Н-да, — Юшневский, надев пенсне, погрузился в изучение найденных Басаргиным бумаг. — Оказывать содействие… за подписью Нессельроде. А это ещё что?

— Поэма, — сказал Француз.

— Блокнота нет, — Басаргин щупал опухшую бровь.

— Его и не могло быть, — Пушкин раздражённо отодвинул вездесущую Муську, стремящуюся захватить его колени. — Всё, что было, я сжёг незадолго до отъезда из Каменки. Говорю же вам: я мечтаю видеть республику! Я хочу быть с вами, господа, и верю: вы — будущее, которое одно только и может быть у России.