Странные женщины

Итак, продолжала она, Лиза пришла в драмтеатр и сразу стала блистать, сыграла несколько главных ролей. По натуре же оставалась гадюкой («Извини уж за прямоту!» — оговорилась Люська), интриганкой, возомнила себя примой и уже не мыслила, что в новом спектакле ей могут дать какой-нибудь вшивый эпизод. Для театра такие люди представляют опасность, они дестабилизируют обстановку, администрация всегда найдет способ восстановить статус-кво. И директор Петр Евгеньич Арсуляк нашел этот способ. Он справедливо рассудил, что женщину, имеющую крепкий характер, опасно напрямую притеснять. Нужно сначала каким-то образом перевести ее в разряд склочницы, направить ее энергию в мелкое русло. И он начал боевые действия не против нее, а против Игоря. Игорь тоже сыграл две главные роли, но потом что-то не заладилось, да к тому же он все чаще стал обнаруживать склонность к спиртным напиткам. Петр Евгеньевич, сначала закрывавший на это глаза, стал теперь чуть ли не караулить незадачливого актера. Взыскания посыпались одно за другим. Еще немного — и Игорь превратился бы в театрального изгоя, не смеющего претендовать на серьезную работу, потому что, как только режиссер назначит его на ответственную роль, тут же высунется административно-озабоченная рожа Арсуляка и промолвит: «Дело, конечно, ваше, творческое, но ведь ненадежный он человек!» Игорь, привыкший первенствовать, нервничал, злился. И однажды, выведенный из себя, при всех дал Арсуляку пощечину. Дело запахло жареным. Лиза бросилась спасать мужа. Всю ночь не спала и придумала: его поступок должен быть расценен как нервный срыв. И уговорила Игоря для достоверности недельки на три лечь в психоневрологический диспансер. Тот послушался, полежал там три недельки, выйдя же, сказал, что пересмотрел свою жизнь и не собирается больше тратить ее на дешевое лицедейство. Нет, он не свихнулся там окончательно, просто встретил своего дружка юности, ставшего бизнесменом и подлечивавшего амбулаторно расшатавшиеся от лихой российской конкуренции нервишки. И тот пригласил его в свою фирму. Сначала просто кладовщиком, для притирки и узнавания механизма товарооборота изнутри, а там видно будет. Игорь взялся за дело с рвением и даже бросил пить. Но тут обрушилась какая-то проверка, какая-то инспекция, обнаружились недостачи, непорядок в документации и т. п., причем не по вине Игоря, а по вине его хозяина, друга юности. Но друг юности продал его со всеми потрохами, а продав, еще и благодарности требовал за то, что Игоря удаляют от дел вчистую, не требуя материальной компенсации. «Другой бы у тебя и квартиру бы отнял, и машину, и жену, и даже ребенка. Сколько, кстати, твоей девочке лет? Я ее видел, симпатичненькая очень». Игорь вылил ему на голову бутылку минеральной воды, которой друг-хозяин его потчевал, и удалился действительно вчистую, потеряв только заработанную за этот короткий срок машину: друг юности не мог отпустить его, хоть сколько-нибудь не ободрав. С тех пор Игорь в трансе, вяло ищет работу, смирился со своим жребием неудачника. Его в этой жизни поддерживает только вера в него Лизы и ее к нему любовь.

— То есть? — попросила уточнить Лиза.

— А то и есть. Это я оказалась такая разносторонняя, а ты — однолюбка.

— Постой. Но если ты моя лучшая подруга, ты должна знать, что…

— Что? Что любовник у тебя есть? Васенька-то? Какой он, к свиньям, любовник! Васенька для тебя маленькая отдушина, потому что любая женщина, если не имеет ничего, кроме работы и семьи, свихнуться может. А любишь ты своего психованного козла, как ни странно. И даже прощаешь ему то, что он бабеночку себе завел. Ты, как я понимаю, и сама-то Васеньку завела для того, чтобы вам с Игорем на равных быть. Думала, ревновать меньше будешь. Но не получилось. Ревнуешь, как и раньше. Сама себя ругаешь, мне то и дело говоришь, что дура, что надо сдерживать себя. Но — увы. Терроризируешь его расспросами и чуть ли не слежкой. Да и дочку тоже. Ты дома мелкий тиран.

— Я?

— А кто же?

— И что это за бабенка?

— Да стыд сплошной! Ни кожи ни рожи! Единственное преимущество: работает в рюмочной и имеет с алкашей хороший доход. Подпаивает Игоря, подкармливает, даже деньжонками ссужает. Альфонс типичный, я сто раз говорила тебе, гнать его в три шеи, а ты все за него держишься!

— Ладно. А Ефим Андреич, режиссер, у меня с ним что?

— Да ничего. Арсуляк своего добился: мужа твоего из театра поперли, ты скандалила, у тебя репутация склочницы сложилась, главные роли тебе перестали давать. И тут у тебя кризис, и ты решила тоже из театра уйти. Но женщина же разумная, поэтому осваиваешь компьютер и английский язык. Офис-менеджером мечтаешь стать при какой-нибудь иностранной или совместной фирме. А что, с твоей внешностью, пожалуй, и получится! Но решила дать последний бой: обрушилась своими чарами на режиссера, сделала вид, что вдруг влюбилась в него, и он не выдержал, и сейчас ты репетируешь главную роль. Но почему-то недовольна.

— Почему?

— Не знаю. Я рассказываю только то, что ты мне сама рассказывала. А что у тебя в голове, я же не залезу, правильно?