Странный город

— Да ты не перебивай. — Старик возмущенно хлопнул себя ладошкой по коленке. — Понимаю я, что это обязательство отложенное, понимаю, что может быть и не доживешь ты до завтра и останется моя услуга без оплаты, но я же говорил, что мы тут все в судьбу немножко верим, Кощей больше, я чуть меньше, но верим все, и вот сейчас той судьбе я и доверяюсь. Так что, сверх меры от тебя ничего не ожидаю. Ну так как? Возьмёшься?

Ох, как мне не хотелось брать на себя непонятные обязательства, к тому же связанные с явной уголовщиной, но в то же время я понимал, что ни выбраться из этого леса, ни уж тем более добраться до Института, без этого старикана у меня никак не получится, поэтому немного посомневавшись больше для проформы, чем на самом деле, я дал свое согласие и протянул руку, для рукопожатия, старикан лишь хмыкнул и жать мне ее не стал.

— Вот как сделаешь дело, тогда и поручкаемся. — Криво усмехнулся он. — И помни, если живой останешься, но поручение мое не выполнишь, в лес мой хода тебе больше не будет, да и в любой другой, до которого я смогу дотянуться, а теперь пошли.

— Куда? — Не понял я.

— Туда! — Неопределенно махнул рукой дед. — Как я говорил, Кузьму, в Институте обычно держат, на полном пансионе, но под бдительным присмотром, а он из раза в раз ускользает, и вот однажды, я увидел, как он выбирается из развалин старого корпуса, из тех, что ремонтировать не стали, так вот, посмотрел я подумал, да и смекнул, что корпус тот наверняка соединяется с главным зданием, какие-нибудь тайным ходом, или лазом, и Кузьма, шельмец про него прознал и пользуется, талант у него знаешь ли всякие лазейки, да выходы искать, он у нас аферист еще тот, он единственный, кто ни Кощея, ни тем более Василису не боится.

— Вы так говорите, будто она страшнее Кощея, я вспомнил стройные ножки в ажурных чулочках, красивое личико, и приятный голосок.

— Страшнее. — Признался дед. — Кощей, он что? Он, голова! А Василиса, шея, вот и вертит она этой головой во все, нужные ей стороны.

— Значит мне конец. — Обреченно выдохнул я. — И разговор с Кощеем ни к чему толковому не приведет, ведь моей смерти требует именно Василиса, насколько я понял…

— Посмотрим еще — Дед усмехнулся в усы.

— Чего посмотрим то? — Психанул наконец то я. — Она сама с утра заявилась и требовала, чтобы Яга меня выдала, типа я обманом выведал какие-то важные секреты у местных, а я кроме сплетен, ничего и не слышал, из секретного, только про воображлятор ваш узнал.

— А Яга тебя значит не выдала, — Снова усмехнулся дед. — Вот с чего бы?

— С того. — Буркнул я под нос и надулся, от чего старикан только разразился хриплым, каркающим смехом.

— Эх, покорил сердце девичье значит. — Не унимался старик. — Однако, не всякому то дано, до тебя Ягу мужской пол интересовал только в качестве пассажира на лопату, а ты смотри-ка.

— Подход надо знать. — Меня почему-то задевал его смех.

— Вот уж не надо. — Старик отсмеялся наконец и принялся утирать выступившие слезы грязным белым платочком в красный горох. — Не надо живому человеку к Яге подходы знать, мы то тут все, кто? Кощеевичи, да Андреевичи, ну дурни эти Соловьевичи еще, а Яга, она не такая. Она, — Старик припал к моему уху, будто нас кто-то мог подслушать и прошептал. — Она, Морановна! Понимаешь?

— Нет. — Честно признался я. — Ну Морановна, ну и что? Значит ее еще кто-то из ваших воплотил.

— Не кто-то! — Шикнул на меня лесовик. — Морана ее воплотила! Сама богиня смерти и зимнего холода. Меня по тем временам еще и в помине не было, я ведь относительно молодой еще, лет десять мне. И появился я на свет уже в этих краях. А раньше, Андрюшка Бельский жил где-то там, ближе к Европе. История умалчивает, как к нему в руки попал воображлятор, может на раскопках, где выискал, или в экспедиции этнографической, вот только по первости, он делов наворотил таких, что еле ноги унес оттуда, сюда сбежал, в Сибирь, в тайгу. И с той поры, богов воплощать запрещено, категорически запрещено. Так вот, Яга, она порождение той самой Мораны, единственной воплощённой, когда-либо богини.

— Нуууу… — Протянул я. — Если честно мне это вообще ничего не говорит, мне Яга понравилась, она милая и очень красивая.

— Красивая. — Снова рассмеялся дед. — Да нет у нее собственного облика, она и старуха, и девчонка и девка в самом соку и баба средних лет, хотя… это, даже к лучшему, разнообразие. Впрочем, мы от темы отошли, Василиса! Может вся эта история и не про тебя была, может она Ягу зацепить хотела, хотела от нее, что-то получить, а ты просто инструмент. Понимаешь? Ты мелковат для Васьки, ну вот хоть режьте меня, но не того полета ты птица, чтобы она ради тебя интригу крутила.

Лес сменился с елового на сосновый, и словно дышать стало легче, этот лес был светлый, под ногами стелился ковер из мягкой нежно зеленой травки, которую непреодолимо хотелось потрогать, погладить, упасть на нее и начать кататься, я не сдержался и склонившись потрогал ее, предсказуемо на ощупь она была чрезвычайно приятной.

— Заячья капуста, — Мимоходом заметил леший. — По идее ее даже есть можно, только не тут.