Странный мир. Истории о небывалом

– И я тебя просто стукну, – жлоб вытащил из кармана мулиняшку, которую Зиг, отправившись будто бы чистить перед сном зубы, запрятал глубоко под ванной, где ее никто никогда не найдет. Яркие нитки скрывали серый свинец, мулиняшка казалась легким пушистым клубочком. Жлоб взвесил мулиняшку на ладони и принялся натягивать черную кожаную перчатку.

– Я не убивал, – твердил Зиг. – Он и вовсе живой, в коме лежит.

– Бил ты насмерть, и я буду так же бить. А живой он или мертвый – это дело случая.

Перчатка надета. Жлоб неторопливо разминал пальцы и улыбался. Где-то Зиг такую улыбочку видел.

Зиг взвизгнул и ринулся вперед, намереваясь проскочить у врага под мышкой. Тот молниеносно ухватил Зига за ухо и повел правую руку на замах.

– Куда ты, дурашка? От себя не убежишь.

В осаде

Главное – не выключать свет на кухне. Кухня – место жуткое, полное ползучей нежити. Здесь гудит холодильник, дергается, включаясь по ночам, морозит заиндевелую пустоту. Попробуй выключи свет – однажды ночью дверца щелкнет… а что будет дальше – не хочется представлять. Кухонный шкафчик поставлен, казалось бы, на полу, но если посмотреть сзади, то между нижней полкой и полом обнаружится промежуток сантиметров пять высотой. Заглянуть туда можно, только отодвинувши шкафчик от стены. Там грязно, пыльно, валяются невесть как попавшие туда макаронные звездочки и рожки.

Под плинтусом прячутся серые мокрицы… чем только живы, окаянные. Мокриц Игорь ненавидел истово и бил при всякой возможности, хотя меньше их не становилось. При свете попадались только мелкие экземпляры, длиной не больше сантиметра. Они покорно погибали, раздавленные тапком. Но если погасить лампу, появятся здоровенные мокрюги, сантиметров тридцать, а то и сорок длиной. Они расползутся по всей квартире, станут, подкравшись, объедать кожу с ног, забираться в постель и в тарелку с недоеденным обедом. Ничего с ними сделать нельзя, хитиновые панцири этих недоделанных трилобитов пружинят от удара, так что и молотком с ними не вдруг управишься.

Но самое тягостное из кухонных зол находится под потолком. Там зияет прямоугольное отверстие, забранное хлипкой пластмассовой решеткой. Решетка густо покрыта жирной кухонной пылью, которую ничем невозможно стереть или отмыть. Пыль напоминает грязную свалявшуюся шкуру, отверстия в решетке почти заросли, сквозь них ничего не удается рассмотреть, но Игорь знает, что по ту сторону решетки есть нечто. Оно висит, уцепившись за стены вентиляционной шахты, и смотрит сквозь липкую пыль. А если ночью погаснет лампа под потолком, оно черными потеками сползет на эту сторону и медленно, но неудержимо зальет всю квартиру.

Остальные помещения не так безнадежны, хотя и там хватает смертельных подарков. Разумеется, в спальне под кроватью, в гостиной под диваном и в ванной комнате жили свои монстры, но они никогда не появлялись при свете. Достаточно некоторых не слишком сложных ритуальных действий, чтобы нейтрализовать их и чувствовать себя в относительной безопасности.

Квартира была двухкомнатная, и это создавало множество проблем. Уляжешься спать, как положено, в спальне, а в гостиной, за двумя дверями, что в это время делается? Так что и там вечерами свет лучше не гасить.

То, что в туалете в рычащем унитазе обитает всяческая кусачая живность, знает каждый малец. С течением лет Игорь с этим вопросом разобрался, хотя спокойствия это не прибавило. Много ли радости знать, что нет в канализации потусторонних сил, а есть крысы? Много голодных и злющих крыс. Крыса способна с легкостью подняться по фановой трубе, поднырнуть сквозь водяной затвор унитаза и вцепиться сидящему на стульчаке в самые незащищенные места.

Но эту проблему Игорь разрешил просто. Купил детский ночной горшок, не пластмассовый, а настоящий, эмалированный, который не сломается под тяжестью взрослого человека, и ходил в него, а потом выливал в унитаз на головы проклятым крысам. Поначалу было стыдновато сидеть на детском горшочке, а потом привык. Кому какое дело, как он решает свои интимные проблемы? Мой дом – моя крепость; жаль, что крепость эта в непрерывной осаде.

Снаружи, за двумя дверями – деревянной и железной, – начиналась сущая преисподняя. Вечером и ночью соваться на лестницу мог только самоубийца: в это время выжить там не было ни малейшего шанса. В неверном свете люминесцентных ламп по лестничным маршам сновали голубоватые полупрозрачные чудища. Они припадали к ступеням, порой бесшумно прыгали с одной площадки прямиком на другую. Морды с уродливыми, раздавшимися к затылку черепами с могучими челюстями, выехавшими вперед, рядами загнутых зубов с палец длиной. Из такого капкана не вырвешься. Задние лапы напружинены и готовы к прыжку, передние, чем-то похожие на мускулистые руки, широко раскорячены, локти вздымаются выше головы, по-собачьи прижатой к полу. Когти вроде бы и небольшие, но крючковатые, таким только дай зацепиться, а там уж не выпустят.

Вживе Игорь электрических тварей не видывал, но отлично знал, как они выглядят, и все их повадки представлял в подробностях.